Яков Липкович - Три повести о любви

«Очень», — подхватил Ипатов.

«Наверно, прекрасные стихи, — с умилением заявила Зинаида Прокофьевна. — Серьезные…»

«Мама», — поморщилась Светлана.

«А что я такого сказала? Ведь ничего такого не сказала?» — обратилась она к гостям.

«Нет, ничего», — с невозмутимым видом произнес Валька.

«Ничего, — подтвердил Ипатов и обратился к Игорю: — Но почитать стихи все-таки хочется…»

«У меня есть идея, — оживился тот. — Рвануть к нам на дачу всем на выходной… Посмотрим новый фильм, покрутим новые пластинки… Почитаем, может быть, дядины стихи…»

«Я — за!» — первой отозвалась Светлана.

«Мы — тоже!» — ответил за себя и Вальку Ипатов.

«Поезжайте, поезжайте, — горячо поддержала молодежь Зинаида Прокофьевна. — Отдохнете… повеселитесь… подышите свежим воздухом… Я завидую вам…»

«Зинаида Прокофьевна, поедемте с нами?» — пригласил ее Игорь.

«Ну что вы, Игорек? Куда уж мне? Только мешать вам буду!» — замахала она руками.

«Мама, поехали?» — с просительной ноткой в голосе сказала Светлана.

Ипатов удивленно посмотрел на нее: на фига ей с собою мать? Тоже удовольствие — все время быть там под ее опекой? Но может быть, она руководствуется какими-то соображениями? Только какими?

«Нет, нет, — ответила та. — Во-первых, это не очень удобно…»

«Почему неудобно?» — удивился Игорь.

«Во-вторых, — благодарно взглянув на него, продолжала мать Светланы, — мы с отцом собирались в выходной пройтись по комиссионным. Может быть, что-нибудь опознаем. Правильно в народе говорят: тонуть будешь, за соломинку схватишься…»

В ее словах Ипатову послышался упрек в его адрес…

«Вы не думайте, что я не помню своего обещания, — горячо заговорил он. — Мы сегодня втроем заходили в милицию, но нашего следователя не было на месте. Он будет только завтра. Завтра я схожу еще раз. Я тоже собираюсь походить… но не по комиссионкам, а по злачным местам. Возможно, именно там ошивается главный ворюга!»

«Да, да, сходи, Костенька!» — она и не думала отказываться от его услуг.

«А может, ты поможешь через своего генерала? — спросил Валька Игоря. — Ты же говорил, что ему ничего не стоит поймать воров?»

«Да, ему это легче сделать, чем кому бы то ни было… Я завтра же поговорю с ним! Он сделает все, о чем я его попрошу!» — уверенно заявил Игорь.

«Вот!.. Я всегда говорила, что на свете есть справедливость! — с душевным подъемом произнесла Зинаида Прокофьевна. — Вас нам, Игоречек, сам бог послал!»

Валька вполголоса торжественно прокомментировал:

«Рука всевышнего отечество спасла!»

«Валечка, вам все шуточки, — сказала Зинаида Прокофьевна. — Кому еще чаю налить?»

Давно он не видел такого странного и тревожного сна. Где-то в деревне (а возможно, и на даче) по двору, поросшему травой-муравой, под бдительным присмотром хохлатки бродил выводок цыплят. Ипатов взял горсть пшена и стал посыпать: «Цып-цып-цып…» Цыплята устремились на зов. Каждый желтый пушистый комочек венчала человеческая головка с очаровательным детским личиком. После того как цыплята склевали все пшено, они двинулись вслед за Ипатовым и кричали ребячьими голосами, что хотят по маленькому. «Хотим пи-пи!» Он провел их за сарай, где они суетливо справили свою маленькую нужду. И в этот момент одного цыпленка с чудесными детскими глазами утащила хозяйская собака. Ипатов долго гонялся за нею по двору, но так и не догнал. На крыльцо вышла хозяйка. Она посмотрела на Ипатова и спокойно сказала: «Да оставьте!.. Ведь цыплята, а не люди!..»

Сегодня под утро умер Станислав Иванович. Ипатов сквозь сон слышал, как он долго не мог уснуть, все ворочался, кряхтел, а когда наконец угомонился, никому и в голову не пришло, что он уже неживой. Первым это обнаружил на рассвете Александр Семенович. Он едва не раздавил кнопку палатной сигнализации, вызывая дежурного врача. Ипатов с ужасом смотрел на помертвелое, синюшно-белое лицо Станислава Ивановича с неподвижными открытыми глазами. Взгляд их был устремлен в потолок, по которому разгуливали потревоженные мухи. А ведь старик чувствовал приближение смерти, искал сострадания. Но как можно было жалеть его полной жалостью, если он сам никого не жалел, не любил всех, кто хоть чем-нибудь отличался от него? Через несколько минут отходившее, отслужившее, от-ненавидевшее тело Станислава Ивановича переложили на каталку, накрыли простыней и повезли по коридору к большому грузовому лифту.

Потом собрали постель, все, что было в тумбочке и на ней, завязали в узелок, протерли мокрой тряпкой пол под кроватью, вынули из металлической рамки температурный листок. Короче говоря, когда подошло время утреннего измерения температуры, койка Станислава Ивановича уже была готова к приему нового больного…