Яков Липкович - Три повести о любви

Об этих душевных муках, раздиравших ее любимца, бабушка, конечно, не догадывалась. На ее бескровном морщинистом лице сияла счастливая, удовлетворенная улыбка: значит, бабушка пришла не просто так, чтобы повидаться со всеми, а навестить больного внука. И сейчас радовалась, видя его уже поправившимся, на ногах.

Потому-то ее первые слова и были полны беспокойства о нем:

«Костик, не стой в дверях. Тут вовсю гуляют сквозняки. Не хватало еще, чтобы ты получил осложнение. Тут ужасно, просто ужасно дует!»

«Не дует, бабушка».

«Я же чувствую…»

Спорить с ней по поводу сквозняков бессмысленное занятие. Она действительно улавливает даже самые слабые колебания воздуха. С них у нее начинаются сильнейшие мигрени.

В прихожей Валька уже натягивал на себя пахнущий дорогой кожей, томно поскрипывающий реглан.

«Бабушка, познакомься. Это мой товарищ по Университету Валя Дутов».

«Очень приятно, — сказала бабушка и подала Вальке руку. Тот ответил легким и осторожным пожатием. — Как, вы уже уходите?»

«Вот, выпроваживает!» — кивнул он на Ипатова.

«Ты чего сочиняешь? — смутился любимый внук. — Бабушка, не слушай его. Он торопится домой, потому что у него заболела нянька».

«Домработница?» — переспросила бабушка.

«Нянька, — повторил Ипатов. — Она нянчилась с ним, когда он еще пачкал пеленки…»

«Не только со мной, но и с моей мамой…»

Валька уже во второй раз с момента знакомства заговорил о матери, но где она и что с ней, он опять почему-то недосказал…

«Жаль, что вы не можете составить нам компанию», — заметила бабушка.

Она, кажется, и в самом деле огорчилась, что Валька уходит. Сколько Ипатов помнил себя, она всегда интересовалась его приятелями, приглядывалась к ним. И в результате, одних привечала, других — отваживала от дома.

Валька же был первым из друзей Ипатова по Университету, с которым ее познакомили. И он, по-видимому, ей чем-то понравился.

Похоже, что это у них взаимно. Ипатов не помнил, чтобы Валька кому-нибудь из женщин целовал руку, а бабушке поцеловал. Ушел он, провожаемый ее оторопело-благосклонным взглядом.

«В этом юноше, — торжественно объявила бабушка, — море благородства и чистоты».

Увы, воспитанная на литературе конца прошлого и начала этого века, она нередко использовала в своем лексиконе устаревшие метафоры.

Бабушка хотела по обыкновению чмокнуть Ипатова в подбородок, но он вовремя отстранился: не хватало еще заразить ее, если у него грипп или какая-нибудь другая пакость. Он вспомнил недавний разговор родителей о том, как тяжело переносят простудные заболевания старики и как опасно для них воспаление легких. И тут его озарило: а что, если сыграть на этом? Проявить заботу о бабушке и одновременно…

«Бабушка, не трогай меня, заразишься!» — отодвинулся он от нее.

«Знаешь, что, — вдруг заявила она, — я сейчас осмотрю тебя…»

Ну все, теперь в ней заговорила сестра милосердия, через руки которой в гражданскую войну прошла не одна сотня раненых и больных.

И все-таки Ипатов не сдавался:

«Бабушка, не надо, еще подцепишь инфекцию!»

«Мне лучше знать, надо или не надо, — грозно надвигалась она на растерявшегося внука. — Открой рот!»

Ипатов открыл.

«Чистое горло!.. Кашель, насморк есть?»

«Есть, есть! — обрадовался он. — И еще какие!» В подкрепление сказанного он зашмыгал носом и раскашлялся. При этом отвернулся, чтобы видела, что он действительно боится ее заразить. До чего же мирно уживались сейчас правда и ложь. И даже совесть нисколько не беспокоила. Впрочем, Ипатов давно усек, что не всякая правда — благо и не всякая ложь — зло…

Конечно, бабушке и в голову не пришло, что любимый внук втирает ей очки. Она тут же полезла в шкатулку, в которой хранились лекарства, и нашла там нужные таблетки от кашля. Ипатову ничего не оставалось, как под ее присмотром проглотить одну из них.

Когда Ипатов в очередной раз попросил бабушку держаться от него подальше, она задорно ответила: «Зараза к заразе не пристанет!» Эту ее присказку он помнил еще с детства, когда долго и тяжело болел. Так говорила, обслуживая тифозных больных, одна из санитарок, с которой бабушка подружилась в лазарете еще в двадцатом году на польском фронте. К слову, сочетание изящных литературных оборотов с просторечиями делало разговорную бабушкину речь, по выражению мамы, старомодно-форсистой, с чем Ипатов-внук, в отличие от Ипатова-сына, был, в общем-то, согласен.

Но сейчас Ипатову было не до бабушкиных разговоров. В любую минуту могла прийти Светлана. Поняв, что никакими гриппами, никакими простудными заболеваниями бабушку не запугаешь, он лихорадочно пустился в поиски новых благовидных предлогов…