Джефф Зентнер - Змеиный король

Он включил свет на крыльце и распахнул дверь, не дав ей возможности постучать. Она замерла перед дверью с открытым ртом, как будто Дилл лишил ее тех нескольких секунд, за которые она надеялась собраться с мыслями.

— Дилл.

— Здравствуйте, миссис Бохэннон. Хотите… войти?

Она улыбнулась — неловко, неубедительно. На лице у нее, похоже, был толстый слой макияжа, больше обычного, а глаза казались красными.

— Можно? Твоя мама дома?

Дилл отошел в сторону и жестом пригласил ее в дом.

— Она еще на работе. Будет примерно через полчаса. Вы хотели ее увидеть?

Миссис Бохэннон вошла и пригладила волосы. Дилл закрыл входную дверь.

— Нет… нет, на самом деле я к тебе пришла.

— О, ладно. Хотите присесть? — Дилл торопливо подошел к дивану и убрал гитару.

— Может быть, но только на минутку. Я действительно тороплюсь. — Она села и глубоко вздохнула. — Как ты, Дилл?

— Я… — Дилл хотел сказать, что все нормально, но не смог. Взгляд миссис Бохэннон был таким израненным, кровоточащим, и он понял, что не сможет лгать. — Я не в порядке, не хорошо. Так и не пришел в себя с тех пор… с тех пор как Трэвис.

Ее глаза наполнились слезами. Она отвела взгляд, заморгала, потом снова посмотрела на Дилла.

— Я — тоже. Мне просто нужно было поговорить сегодня с кем-нибудь, кто его знал. И я хотела проведать тебя и поблагодарить еще раз за то, что ты был ему таким хорошим другом. Знаю, что у него было не много друзей. Дети жестоки к тем, кто другой, а он был другим. Извини, что я так сумбурно.

— Не извиняйтесь. — Дилл почувствовал, как в горле встал ком.

Миссис Бохэннон издала невольный всхлип и поднесла ко рту ладонь.

— Я как могла старалась быть ему хорошей матерью.

— Я знаю. Он говорил, что вы — очень хорошая мать.

Она склонила голову и закрыла глаза рукой, пытаясь успокоиться. Когда она снова посмотрела на Дилла, он увидел на ее лице черные подтеки от туши.

— Однажды — Трэвису, наверное, было тогда лет шесть — мы поехали к моей сестре в Луисвилл. По пути, на шоссе, увидели чей-то ботинок. И Трэвис сказал: «Мама, разве этому ботинку не будет одиноко?» Он так себя накрутил, что расплакался. И, конечно же, Клинт с Мэттом решили, что это самая забавная шутка на свете. Они все смеялись и смеялись. Не по-злому. Клинт тогда был добрее. Они просто не поняли. Но таким был мой Трэвис. У меня осталось столько таких воспоминаний.

Она достала из кармана платок и вытерла глаза.

— Это так на него похоже.

— Я всегда считала Мэтта храбрым и сильным, а Трэвиса — нежным и мягким. А оказалось, что Трэвис и нежный, и мягкий, и храбрый, и сильный. — Она помолчала. — Но их обоих больше нет. Я больше не мать.

Дилл и миссис Бохэннон молча смотрели друг на друга, потом обнялись и, плача, просидели так очень долго — казалось, будто прошел целый час.

Наконец миссис Бохэннон глубоко вздохнула, вытерла глаза и посмотрела на часы.

— Мне пора. Спасибо, Дилл, за этот разговор и за все. Я так понимаю, здесь Трэвис жил после того, как…

Дилл кивнул.

— Пожалуйста.

Он проводил ее до двери. Миссис Бохэннон пошла по дорожке к машине. При свете фонаря на крыльце Дилл заметил, что ее машина кое-как забита сумками, одеждой и прочими вещами. И он все понял.

— Миссис Бохэннон.

Она повернулась. По ее щекам текли слезы.

— Я вас больше не увижу, так ведь? — спросил он.

Она покачала головой.

— Тогда я должен вам кое-что отдать.

Дилл вернулся в дом, сходил к себе в комнату и взял дубинку Трэвиса.

Когда он вышел на улицу, миссис Бохэннон все еще вытирала слезы. Макияж размазался по ее лицу, и Дилл увидел под ним кровоподтеки.

Дилл протянул ей дубинку. Она взяла ее, улыбнулась сквозь слезы, попыталась поблагодарить его, но не смогла. Только коснулась его лица, а потом прижала ладонь к сердцу.

— Удачи вам, миссис Бохэннон.

— Спасибо, Дилл, — прошептала она. — И тебе удачи.

Осторожно положив дубинку на пассажирское сиденье, она села в машину и уехала.

Дилл пролежал всю ночь без сна, размышляя об избавлении от боли. Он завидовал миссис Бохэннон.

На следующее утро он не смог подняться с кровати. Впрочем, и не пытался.

Он слышал стук в дверь, но не находил в себе сил, чтобы что-то сказать. Через пару секунд дверь отворилась, и вошла его мать.

— Диллард!

— Что?

— Почему ты еще не встал? У тебя школа.

— Я сегодня не пойду.

— Ты заболел?

— Мне просто не хочется.

— Ты должен пойти.