Гейл Ханимен - Элеанор Олифант в полном порядке [litres]

— Ну правда, Элеанор, не переживай так. Когда хозяева просят прийти к семи, это означает в половине восьмого самое меньшее. Скорее всего, из всех гостей мы будем первыми!

Меня это совершенно сбило с толку.

— Но почему? — спросила я. — Зачем называть одно время, а иметь в виду совсем другое? И как приглашенные могут понять, когда действительно приходить?

Рэймонд потушил сигарету и швырнул ее в водосток. Потом склонил голову набок и задумался.

— Я не знаю, как все понимают, — ответил он. — Просто понимают, и все. — Он подумал еще немного. — Ну вот, если приглашаешь гостей на восемь, то получается настоящий кошмар, если какой-то… если кто-то действительно приходит в восемь. Потому что еще ничего не готово, ты не успеваешь убраться, вынести мусор или еще что-то. Это какая-то… пассивная агрессия, что ли, если кто-то правда приходит вовремя или, упаси бог, раньше.

— Твои слова не укладываются у меня в голове, — сказала я, — если бы я пригласила гостей на восемь, то в восемь была бы полностью готова. Иначе ты просто не умеешь распоряжаться своим временем.

Рэймонд пожал плечами. Он не приложил ни малейших усилий, чтобы одеться к вечеринке получше. На нем была традиционная униформа в виде кроссовок (на этот раз зеленых) и футболки. Сегодня надпись на ней гласила: «Каркетти в мэры». Недоступно моему пониманию. На нем была джинсовая куртка, чуть светлее джинсовых брюк. Я не думала, что костюмы можно шить из денима, но, как оказалось, была неправа.

Дом Лауры располагался в самом конце аккуратного тупика, застроенного небольшими современными домами. На подъездной дорожке стояло несколько машин. Когда мы приблизились к входной двери, я увидела в горшках на подоконниках с внешней стороны красные герани. На мой взгляд, в этом растении есть что-то тревожное: насыщенный, тягучий аромат, возникающий, когда разрыхляешь землю, резкий свежий запах, совсем не похожий на цветочный.

Рэймонд позвонил в дверь — послышались звуки Третьей симфонии Бетховена. Совсем маленький мальчик с лицом, испачканным, будем надеяться, шоколадом, открыл дверь и уставился на нас. Я в ответ уставилась на него. Рэймонд выступил вперед.

— Все в порядке, малыш? — спросил он. — Мы пришли повидаться с твоим дедушкой.

Мальчик по-прежнему смотрел на нас без особого энтузиазма.

— А я надел новые ботинки, — ни с того ни с сего заявил он.

В этот момент в коридоре появилась Лаура.

— Тетя Лаура, — не оборачиваясь, сказал мальчик скучающим голосом, — тут еще пришли на вечеринку.

— Я вижу, Тайлер, — ответила она, — почему бы тебе не пойти к брату и не надуть для нас еще пару шариков?

Мальчик кивнул и убежал, топоча по лестнице своими маленькими ножками.

— Заходите, — сказала она, улыбаясь Рэймонду, — папа будет вам рад.

Мне она не улыбнулась, что было обычным положением вещей при большинстве моих взаимодействий с людьми.

Мы переступили порог, и Рэймонд тщательно вытер ноги о коврик у двери. Я последовала его примеру. День и правда выдался невиданный, если уж мне приходилось ориентироваться на Рэймонда в вопросах этикета.

Он протянул цветы и позвякивающий пакет. Лауру это, похоже, обрадовало, и я поняла, что, несмотря на просьбу, высказанную ею в больнице, мне тоже надо было что-нибудь купить. Я уже собралась было объяснить, что она сама сказала нам ничего не приносить и мне просто хотелось проявить уважение к ее пожеланию, но не успела даже открыть рот, как Рэймонд выпалил:

— Это от нас с Элеанор.

Лаура заглянула в пакет — я страстно надеялась, что на этот раз там не окажется ни мармеладок, ни чипсов, — и поблагодарила нас обоих. Я кивнула с признательностью.

Хозяйка проводила нас в гостиную, где уже сидел Самми и члены его семьи. Тихо играла незамысловатая поп-музыка, низенький стол был заставлен мисками с легкими закусками бежевого цвета. Лаура была в черном платье, облегавшем ее, будто бандаж, и балансировала на каблуках с пятисантиметровой платформой. Ее светлые волосы одновременно стремились ввысь и вширь (я долго пыталась подобрать правильный термин) и спадали ниже плеч блестящими волнами. Даже Бобби Браун и та наверняка решила бы, что с макияжем Лаура несколько переборщила. Рот Рэймонда слегка приоткрылся, ровно настолько, чтобы в образовавшуюся щель можно было опустить письмо. Выглядел он немного ошалевшим. Лауре, казалось, его реакция была совершенно безразлична.

— Рэймонд! Элеанор! — закричал Самми, утопавший в огромном обитом бархатом кресле. — Лаура, будь добра, принеси им что-нибудь выпить! Мы тут балуемся «Просекко», — доверительно добавил он.