Юлия Климова - В ее сердце акварель

«…у воды прохладно, но я взял пиджак, чтобы тебя согреть. Как видишь, я все продумал, коварство – мой конек. И не говори потом, что я тебя не предупреждал…»

– Да, предупреждал…

Стараясь беречь душу и не судить Кирилла, а лишь отодвигать его образ дальше и дальше, Леся испытывала острую потребность распахнуть окно и впустить в душу холод и ветер, чтобы заморозить и стереть воспоминания, перестать чувствовать себя игрушкой в опытных руках и вновь обрести ту жизненную радость и уверенность, которые всегда защищали ее от невзгод. «Какое счастье, что я не успела его полюбить, что бы я тогда делала? Наверное, все чаще выбирала бы темно-коричневую краску и перестала рисовать солнце…»

«…мама, я вовсе не собираюсь становиться сказочным принцем и уж точно не поскачу на белом коне в сторону дома твоего ненормального соседа…»

– Не скачи. Не вздумай скакать, – выпорхнули слова, и стало легче.

Направляясь утром в столовую, Леся держала спину прямо и почти не волновалась. Есть не хотелось, но она обязательно будет завтракать с аппетитом, спокойно, как и положено главной героине пророчества. «Я не разочарую вас, Василий Петрович, вы вложили в меня столько денег, было бы черной неблагодарностью не оправдать ваших ожиданий. Вот только сильной я буду и с семьей Кравчиков, и с вами. Скажите честно, вы хорошо спали сегодня?»

Леся привыкла видеть Дюкова во главе стола, с удовольствием поглощающего все, что подано к завтраку, обеду или ужину. Но сейчас Василий Петрович стоял у окна спиной к двери, и оставалось только догадываться, какие настроения кружат в его дремучей душе.

«Раз, два, три…» – мысленно посчитала Леся и ровно произнесла:

– Доброе утро.

Фраза зазвенела, заискрилась в воздухе и стремительно понеслась к окну. Показалось, будто она врезалась в плечо Василия Петровича и даже прошла сквозь него. Резко развернувшись, так, что полы мрачно-серого халата вспорхнули, Дюков цепко посмотрел на Лесю. Он на миг застыл, но затем, сделав два больших шага, всплеснул руками и наиграно громко произнес:

– И где тебя носит?! Почему я должен есть в одиночестве? Так ты относишься к старому больному человеку, да? Не стыдно?

Не дожидаясь ответа, Василий Петрович решительно направился к столу. Подхватив бокал с водой, сделал большой глоток, вытер рот рукавом и сел на стул так, точно перед ним находилось пианино и срочно требовалось обрести сосредоточенность и вдохновение. Он не смотрел на Олесю – наоборот, подчеркнуто демонстрировал живейший интерес к лепешкам и омлету, но в каждом движении угадывались раздражение и напряженность, глаза сверкали, выдавая мысли и чувства.

Леся подозревала, что Василий Петрович долго в образе милого дяди не продержится, он сдастся первым, нужно только немного потерпеть…

– Доброе утро, – еле слышно повторила она, уверенно села напротив, взяла белый хлеб и намазала его сливочным маслом.

– Во сколько ты вчера пришла? Я рано лег и не дождался тебя.

– Не помню, я не смотрела на часы. Очень вкусный сыр…

Леся положила еще один кусочек на тарелку и поймала обжигающий взгляд Дюкова, понятный без слов: «Какую игру ты затеяла? Что вчера произошло? Рассказывай! Они наконец-то узнали, кто ты?.. Конечно, узнали! Но что было дальше? И почему ты молчишь?!» Леся могла ответить на каждый из этих вопросов, но все же Василий Петрович должен был их сначала задать. Безусловно, он еще вчера ожидал скандала с обвинениями, а главное – подробностей, но героиня пророчества, вернувшись довольно быстро, молча прошла в свою комнату и закрыла дверь. Не обозначив ни одной претензии. И что теперь делать? Как вытащить из нее правду о случившемся? Или на дне рождения Зофии Дмитриевны Кравчик ничего не произошло?

«Произошло, – Леся подняла голову. – И спать вчера вы легли поздно. И ко мне не ворвались с вопросами только потому, что гордыня не позволила сделать это. Или… страх?» Она удивилась собственной догадке. Боялся ли чего-нибудь Дюков? Быть может, ему было страшно от мысли, что катастрофа не разразилась и все старания оказались тщетными? И годы ожидания напрасны. Он же ждал… долго ждал.

Василий Петрович тоже оторвался от еды и поднял голову, их глаза встретились.

«Ты должна мне рассказать…»

«Чудесное утро, не правда ли?»

«Он познакомил тебя со своей матерью?!»

«После завтрака я, возможно, прогуляюсь».

«Говори!»

– Почему ты не рассказываешь о том, как сходила к Кравчикам? Я полагал, ты будешь трещать без умолку. Простыми соседями их не назовешь. – Василий Петрович улыбнулся и хитро прищурился, но сейчас он изображал непринужденность, и Леся это безошибочно читала по выражению лица. – Надеюсь, тебя хорошо и вкусно накормили. И не только кислым бигосом и жирной колбасой. – Василий Петрович засмеялся едко и искренне, но смех быстро оборвался, правая рука тяжело легла на стол рядом с тарелкой. Перед Лесей теперь был совсем другой человек – внимательный, хищный, желчный, и она автоматически отложила вилку, готовясь к битве. – Так почему ты ничего не рассказываешь о Кравчиках?