Юлия Климова - В ее сердце акварель

На полпути Леся перешла на быстрый шаг, от бега сбилось дыхание, что мешало думать и складывать одно с другим. А впрочем, что тут сложишь?..

Она старалась не вспоминать о словах Кирилла, и это удавалось, потому что гнев, разрывавший душу, не менее четко рисовал профиль другого «героя» – Василия Петровича Дюкова. Он собирал ее «на бал», тщательно подыскивал платье, покупал подарок, провожал и напутствовал… И знал, что ее ждет впереди. Он сделал ее пешкой в своей мстительной игре, потирал руки и не задавался вопросом: а может, у этой хрупкой шахматной фигуры есть сердце, и оно потом будет болеть? Или даже разрываться на части. Почему она должна нести ответственность за то, что произошло много лет назад? Да и что произошло – непонятно! Пожалуй, с уверенностью можно сказать только одно: Зофия Дмитриевна Кравчик ненавидит Василия Петровича Дюкова, и он ей платит той же монетой.

Странное предсказание.

Рыжие волосы…

Совпадение, вот и все.

Как же не хватает правды.

Месть… Да, кажется, дело именно в ней, но кто виноват, кто совершил зло? Почему Зофия Дмитриевна рассказала только конец истории? Каким было начало?

Леся представила Дюкова, нетерпеливо расхаживающего по гостиной, постоянно поглядывающего то на часы, то на окно, прислушивающегося, не звучат ли легкие шаги его жертвы…

– Я не пешка, – прошептала Леся и так резко остановилась, что на короткий миг волосы волной закрыли лицо. – Нет, я не доставлю вам удовольствия…

Еще пару секунд назад она представляла, как влетит в дом Дюкова и потребует объяснений, как бросит в самодовольное лицо Василия Петровича отточенные фразы Зофии Дмитриевны и встретится с ним взглядом, и не даст возможности отвести глаз. Но сейчас все изменилось. Мгновенно.

Он ждет ее.

Нет, не ее… Душа Дюкова не болит о щепке, брошенной в огонь. Он ждет подробного рассказа о том, как она горела и с какой скоростью по округе распространялся запах гари и серый дым, от которого слезятся глаза и першит горло…

Теперь Леся шла медленно, успокаиваясь с каждым шагом и вдохом. Есть… есть наказание для Василия Петровича Дюкова, и это наказание – тишина.

Давным-давно…

– Мы уедем отсюда… уедем… Решено. Тебе нужен свежий воздух. И здесь все напоминает о ней… – Отец расхаживал по комнате, постоянно приглаживая бороду, наклоняя голову то вправо, то влево, будто это могло спасти от очередного приступа отчаяния и тоски. Зофия смотрела на него с сочувствием и волнением, ее любимый отец за последние полгода сильно исхудал и походил теперь на Дон Кихота, уставшего биться с ветряными мельницами. – Сначала Иринка, потом Алексей… Сейчас я понимаю, как мало заботился о них, не слышал, не видел, не чувствовал… Работа, работа, работа… Никогда не повторяй моих ошибок. Слышишь? Не повторяй! Цени того, кто рядом с тобой, люби его бесконечно! Обещаешь?

После смерти матери Зофия перестала строить планы на жизнь, будто чувствовала: скоро все изменится. Окончив школу, погрузившись в заботы об отце, она так и не подала никуда документы. Ей всего семнадцать. Успеется. Да и если затяжные аллергические приступы кашля не помешали проучиться десять лет, то и с остальными трудностями можно справиться. Безусловно, ее ждет блестящее будущее, потому что в роду Кравчиков нет места глупости и бедности.

– Да, обещаю.

– Алексей… А впрочем… – Отец махнул рукой, на несколько секунд закрыл глаза, покачал головой и издал тихий стон. – Разлучила нас судьба, разлетелись в разные стороны, точно искры от костра… братья, называется… – Он горько вздохнул, подошел к креслу, устало сел и немного помолчал, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением. Отцу явно требовалось с кем-то поговорить, но Зофия понимала, что на роль равного собеседника не подходит. Нужен человек гораздо старше ее и мудрее. – Да, мы уедем… Меня давно зовут в Союз и предлагают хорошие условия, химики всегда были в цене, а я все же многого добился. Бедная моя Иринка, зачем же ты так рано ушла… – Взгляд отца стал тяжелее, брови сдвинулись, по лицу скользнула тень душевной боли, рот скривился в горькой усмешке. – Друзья-коллеги не поймут, и пусть, но нам необходимо начать новую жизнь. Кто знает, Зофи, может, переезд улучшит твое здоровье. Я надеюсь на это. Да, решено… Алексей, Алексей…

Дядю Зофия видела всего два раза, и случилось это лет пять-шесть назад. Брат отца вел богемный образ жизни в далекой Москве (так всегда говорила бабушка) и о родственниках в Варшаве вспоминал редко.