Юлия Климова - В ее сердце акварель

Суть пророчества Леся уже знала, поэтому ее больше интересовало начало истории, а не конец. Даже не стоит гадать, что сказала бы тетя Саша, если бы узнала, зачем Дюков прислал приглашение… Наставительный тон, список слов благодарности, клетчатый шерстяной шарф в блестящей подарочной упаковке исчезли бы без следа. А на собрании родственников наверняка бы постановили больше никогда не общаться с безумным Дюковым. Или нет. Тетя Саша никому бы ничего не сказала, скандал – дело нервное и хлопотное.

Медленно поднявшись из-за стола, убрав прядь от лица, Леся смело встретила взгляд Василия Петровича и спросила:

– Что сделала вам Зофия Дмитриевна? Почему вы ей мстите?

– А вот это тебя совершенно не касается. – Он тоже встал, только у него это вышло суетливо (стул громыхнул и покачнулся).

– Почему вы думаете, что я поверю словам старой женщины, которую никогда не видела? Да, я ваша родственница, и да, я рыжая, но в каждой семье наверняка найдется кто-то с таким цветом волос. Я не собираюсь становиться орудием вашей мести, тем более что неизвестно, кто прав, а кто виноват.

– Ха! У тебя нет выбора! – Широко улыбнувшись, Василий Петрович затянул пояс халата потуже и едко добавил: – Ваши дороги пересеклись, в его сердце уже застряла наиглупейшая стрела Амура, а твоя душа – я вижу, вижу – ни капельки не трепещет!

– Вы не боитесь, что после случившегося я уеду? Например, сегодня.

– А у Кирилла нет номера твоего телефона? – Василий Петрович хитро прищурился. – Но я тебя никуда и не отпущу, я слишком долго ждал этого дня, и разве вам не нужно встретиться, поговорить? Будьте счастливы, дети мои, будьте счастливы. – Дюков развел руками, будто собирался обнять обоих, и усмехнулся. Его волосы находились в беспорядке, высокий лоб блестел, брови-домики выражали явное удовольствие.

– Вы не скажете, за что ненавидите Зофию Дмитриевну?

– Нет.

Развернувшись, Леся покинула столовую. «А я тогда не скажу правду о Кирилле. Он не испытывает ко мне тех чувств, на которые вы, Василий Петрович, так рассчитываете. Вчера он дал мне это понять».

Около двери она переобулась, бросила быстрый взгляд на свое отражение в зеркале и вышла из дома. Туман сделал двор серо-молочным, скрыл и скамейку, и бревна, и неаккуратные кусты, и старую клумбу. Вот так и правда иногда исчезает, хотя она все же есть. «А твоя душа – я вижу, вижу – ни капельки не трепещет!» Но Леся не могла сказать, что ей все равно, спокойствие в некоторые моменты давалось с трудом. «Я не успела его полюбить», – твердила она, как заклинание, и стремительно выныривала из вчерашнего вечера, чтобы вдохнуть чистый воздух, хранивший всевозможные ароматы весны.

Леся не сразу поняла, куда направляется, просто шла, мысленно перебирая слова Дюкова, стараясь понять: верит в пророчество или нет? Но скоро показались уже знакомые деревья, а затем и овраг, покрытый спутанными корнями, камнями, прошлогодними листьями и травой.

«Не уеду, пока не поблагодарю Егора, – решила она. – Не знаю, как он ко мне относится, с учетом обстоятельств, но… Я должна сказать ему спасибо».

Он не просто спас ее, он уже два раза закрыл ее собой.

– Самогонки не дам.

– А я и не прошу, между прочим.

– Просишь, ишь, взгляд какой. – Бабка Лиза многозначительно поджала губы, взяла с подоконника потрепанный жизнью короб с вязанием и устроилась на табурете поближе к свету. Серо-коричневый шерстяной носок был почти готов, и спицы ловко замелькали в умелых руках, колдовским образом создавая петли.

Понаблюдав немного за процессом, Глеб подхватил чайник и налил кипятка в кружку. Он, может, и выпил бы чего-нибудь покрепче (вечер выдался не томным), но кто вместо него будет пристраивать рыжую девчонку? Дело-то дрянь.

«Что, Олеська, принц оказался не на белом коне? Вот она – правда жизни во всем своем великолепии!»

На дне рождения Зофии Дмитриевны Глеб «погулял» еще часа три, сначала настойчиво прислушивался к разговорам, но гости, да и сама хозяйка дома быстро сделали вид, что ничего не произошло. Егору от матери досталась пара сдержанных фраз и короткий укор Евы: «Нашел время для дурацких шуток», – Кирилл многозначительно постучал пальцем по виску, намекая на то, что сначала нужно думать, а затем говорить. «Вот только гребаных сказочных пророчеств мне не хватало! Знали, да? – Глеб мысленно отправил горячий привет Небесной канцелярии и прислонился плечом к старенькому буфету. Чай щедро отдавал аромат чабреца, и в животе загудело от голода, но с завтраком торопиться почему-то не хотелось. – А если Олеська сейчас уедет в Москву? Придется начинать все сначала… Интересно, Дюков жив или рыжая малышка сварила из него гуашь и чернила? Старый пень заранее девчонке ничего не сказал, не предупредил, явно обтяпывал свои делишки… Ох, Елизавета Ильинична, как бы вытянуть из вас всю правду, наверняка же знаете, что почем. Или навестить Еву… Уверен, она не уехала с мужем, осталась и, конечно же, скучает по мне». Глеб улыбнулся и вразвалочку пошел в свою комнату.