Тибор Фишер - Как править миром

Если меня поймают с поличным, сиречь с Бонго Херманом, я потом до конца своих дней буду выслушивать жалобы, как я растратил последние деньги, отложенные на еду, и морил голодом родного сына ради какого-то никому не известного ямайца, неинтересного даже самим ямайцам.

Скажу честно: я сделал бы то же самое. В браке нельзя отступать ни на дюйм. Это война. Нескончаемый поединок, бессмысленный и беспощадный. У меня тоже есть список оплошностей, на которые я непрестанно ссылаюсь. Однажды Эллен пекла пирог с мясом и почками, и он у нее подгорел, самую капельку, лет пятнадцать назад, но этот случай я припоминаю ей до сих пор. Когда надо выстрелить на поражение.

Я купил этот сингл, потому что отказ от покупки был равнозначен признанию поражения. Не купить сингл означало признать, что у меня никогда больше не будет просторного дома, где хватит места поставить проигрыватель, и денег на новый проигрыватель тоже не будет, и вообще ничего не будет, и моя коллекция грампластинок так и сгниет в гараже у приятеля в Хаммерсмите. Не купить сингл означало признать, что все кончено и надеяться не на что. Склады и парковки. Склады и парковки – вот нынешний Лондон.

К тому же Бонго Херман – мой герой. Чтобы отыскать его имя, надо еще постараться добыть самую толстую книгу о регги. Но он стоял у истоков, он играл и в период расцвета жанра, и в период упадка, и продолжает играть до сих пор. С кем он только не играл! Да буквально со всеми. Хотя вы, наверное, об этом не знали, потому что его далеко не всегда упоминают в составе группы на обложках альбомов, да и бонго – не самый внушительный инструмент. Вся беда в том, что за ревом электрогитар и баса его просто не слышно.

Я восхищаюсь Херманом прежде всего потому, что он настоящий боец, которому не суждено победить. Он сражается в заведомо проигрышной войне, единственный воин в партизанской борьбе против превосходящих сил звука. Он теряет позиции, но не сдается. Он продолжает сражаться. Всегда. Хотя знает, что не победит. Еще одна неразрешимая проблема Хермана: игра лучшего на сегодняшний день барабанщика-бонго практически неотличима на слух от игры дилетанта, впервые севшего за инструмент. Мастерство в мире бонго не стоит почти ничего.

Невозможно заранее предугадать, как жена отреагирует на то или иное известие. Помню, как сообщил Эллен, что все пропало. Мы прогорели в прямом смысле слова. Собственно говоря, я в этом не виноват. Пожар может случиться когда угодно и где угодно. Я виноват только в том, что вбухал все деньги в документалку о Жиле де Ре, которая должна была стать моим Magnum opus. Будь это светлая, духоподъемная история о бедном африканском селении, где выкопали колодец и жизнь селян полностью преобразилась, наверное, было бы не так обидно. Но я-то вложился в кино о де Ре, о человеке, которому были предъявлены обвинения, что он похищал мальчиков со всей округи, убивал их, насиловал противоестественным способом, а потом расчленял и жонглировал еще не остывшей плотью.

Я откладывал разговор, сколько мог. Пока не понял, что больше не выдержу этот груз. Я был абсолютно уверен, что это будет худший день в моей жизни. Я морально готовился к тому, что жена меня бросит и я буду видеться с сыном только по выходным на нечетных неделях. Я заранее содрогался, предчувствуя слезы, истерики и упреки.

Эллен сидела так тихо, что я даже слегка растерялся. Она вообще слышала, что я сказал? Или, может, онемела от шока? И я принялся объяснять по второму кругу, что все пропало. Нам придется продать дом. Мы лишились всего, что имели. Она кивнула и сказала:

– Ты что-нибудь придумаешь. Ты всегда что-то придумываешь.

И уселась смотреть свою мыльную оперу. Это я был в истерике и в слезах.

Тут надо учесть, что Эллен категорически не желает вникать ни во что, так или иначе связанное с финансами. При слове «банк» или «вклад» моя жена впадает в ступор. Мгновенно. Я распоряжаюсь семейным бюджетом не потому, что меня признают компетентным, а потому, что Эллен претит заниматься такими вещами. Она может нехотя воспользоваться банкоматом, но не более того.

А теперь вспомним тот раз, когда я распаковал ее вещи. Мы только что переехали в нашу первую совместную квартиру, и пока Эллен была на работе, я решил распаковать пару-тройку ее коробок, разобрать все ее безделушки и составить на полку, чтобы она знала, что у нее есть. Мне это виделось маленьким одолжением, приятным сюрпризом любимой жене. Я распаковал ее вещи, чтобы облегчить ей труд и сберечь время. Может быть, заслужить благодарность. Она психанула. Она разрыдалась. Если бы я разорвал в клочья все ее наряды или предался разврату с ее лучшей подругой прямо у нее на глазах, она бы, наверное, расстроилась меньше. Это было ненормально, неправильно. Я предложил запаковать все обратно. Но нет, так не пойдет. Это будет уже не то. Она с таким нетерпением ждала, что сама распакует свои коробки. Сам удивляюсь, как пережил ту неделю.