Иван Охлобыстин - Запах фиалки

Машина повернула, и Джефф затормозил перед невысокими коваными воротами. Над ними красовалась вывеска с арабской вязью и надписью латиницей: Museе National. За воротами виднелись небольшая лестница, какие-то фиолетовые цветы, буйно зеленеющие деревья, статуя. В общем, всё, как и в тысячах других музеев.

«Хотя Таня, наверное, не согласилась бы», – с неожиданной для себя грустью подумал Александр. Тьфу ты! С чего вдруг вспомнилась эта психованная душегубка?!

В расстройстве от собственных непрошеных мыслей, Калачев вышел из машины и громко хлопнул дверью. Аладдин и Джефф удивленно на него посмотрели, но промолчали.

– Идите за мной, – скомандовал мальчик-проводник и быстро пошел к воротам музея.

Свечерело, и время посещения давно кончилось. На территории музея было тихо и не видно ни одной живой души. Однако впечатление оказалось обманчивым. Аладдин жамкнул какую-то кнопку на колонне ограды, и через пару минут у калитки появился невысокий человек. Маленький гид что-то оживленно с ним пообсуждал, а затем махнул журналистам, мол, подходите. Ну наконец-то начнется хоть что-то интересное! Ожидание уже порядком достало.

Ирландец вытащил камеру, водрузил ее на плечо, подхватил левой рукой штатив и пошел за мальчишкой. Калачев заспешил следом: оставаться одному в арабских сумерках категорически не хотелось.

Делегация пересекла небольшой сквер с квадратным фонтаном и оказалась перед входом в музей. С двух сторон от двустворчатой двери высились круглые массивные башни. Видимо, именно о них рассказывал в машине Аладдин. Облупившаяся побелка на декоративных элементах, зубцы, выступы, маленькие окошки – казалось, переступи порог, и окажешься в сказке из «Тысячи и одной ночи».

Однако любоваться красотами не было времени. В дверях появилась Гаяде, поздоровалась на арабском и поманила журналистов за собой. Когда они вошли, она плотно закрыла двери, смущенно улыбнулась и повела гостей через небольшое фойе. Здесь все было заставлено рекламными щитами, стойками с проспектами на разных языках, на стенах висели большие фотографии музея и его территории.

Калачев удивился, что нет еще автоматов с кока-колой и попкорном. Попади репортер сюда при других обстоятельствах и случайно, он бы затруднился сказать, музей ли это и какой страны. Все выглядело напрочь современно и обычно. Даже слишком.

Гаяде повернула направо, и вся компания оказалась в большом зале. Вот здесь уже атмосфера полностью переменилась. На стендах под толстым стеклом покоились старинные украшения, оружие, предметы быта. С картин сурово взирали потускневшие от времени правители и военачальники. Между витринами висели изображения Дамаска в разные эпохи, стояли каменные статуи. Верхний свет в зале был зажжен только частично, так что экспозиция освещалась плохо. Но это придавало ей какой-то особый шарм.

Александру даже захотелось пройтись по залу, получше рассмотреть экспонаты. На короткий миг он почувствовал себя охотником за сокровищами. Головокружительные приключения, красавицы летят подстреленными птицами в объятия, под ногами хрустят скелеты и драгоценности, а накал крутизны заводит белый «роллс-ройс» без ключа. И, само собой, гарантированный триумф и оливка в мартини.

В противоположном конце зала открылась дверь, и навстречу журналистам выкатился на инвалидном кресле энергичный старичок в сером костюме и с книгой на коленях. Он приветственно помахал рукой и быстро затараторил на арабском. Аладдин изо всех сил пытался не отставать с переводом:

– Профессор рассказывает, что этому зданию две тысячи лет и что Гаяде принесет стулья и чай. Он будет рядом сидеть для приличия, и вы сможете спокойно поговорить.

Ирландец понял, что рассказ будет небыстрым, поставил штатив на пол и рядом положил сумку с камерой.

Калачев оглянулся, ища глазами девушку, но только успел заметить, как она скользнула в маленькую боковую дверь между витринами.

Между тем дедок продолжал вещать:

– Здесь собраны бесценные археологические и исторические экспонаты. В нашем музее представлены все периоды цивилизации от первобытно-общинного до современного. Вы обратили внимание на вход? Он в точности повторяет вход дворца Каср аль-Хейр аль-Гарби. Сам дворец был построен калифом Хишамом Ибн Абдул-Малеком из рода Омейядов и датируется примерно семьсот сороковым годом нашей эры. В залах музея вы можете увидеть оригинальные фрески, которые привезли прямо из дворца. А также множество других интереснейших экспонатов. Вот, к примеру, – старик открыл свою книгу и ткнул скрюченным пальцем в большую черно-белую фотографию: – Семейная гробница, датированная сто седьмым годом нашей эры. Фреска из старейшей синагоги на Евфрате. Я очень рад, что мы успели вывезти эти исторические находки из Пальмиры, Идлиба, Алеппо и других мест, пока их не похитили боевики. Это была бы утрата для всего мира.