Иван Охлобыстин - Запах фиалки

– Постой, парень! – Журналист с тревогой оглядел коридор, заполненный суетящимися врачами и медсестрами. – Нужно заняться делом, найти кого-нибудь, чтобы поговорить, подготовить все, выставить свет…

– Я же предупреждал, сейчас здесь особо говорить не с кем, – покачал головой Аладдин. – Ты сам видишь, десять минут, которые они на тебя потратят, могут кому-нибудь жизни стоить. Извини.

– Хорошее дело, – огорчился Калачев. – А когда смена поменяется?

– Кто знает? – развел руками парнишка. – Те, может, и поговорят. Только новая смена к ночи придет, а станут они для тебя позировать или нет – сколько работы будет. – Он увернулся от двух здоровых санитаров, которые с грохотом провезли мимо тяжелораненого с подключенной системой искусственного дыхания. – Скорее всего, работы будет много. Конечно, можешь взять свою красивую бумажку, пойти к коменданту и попытаться их заставить. Но… сам понимаешь, вряд ли.

– И что мне теперь делать?! – Саша в растерянности стоял и глазел по сторонам в поисках спасительного решения, пока наконец не понял, что это решение уже приходило к нему сегодня само. Он энергично хлопнул ладонью о ладонь и подозвал переводчика.

– Аладдин, задание меняется! Мы не будем делать репортаж, мы будем делать интервью! Ты должен помочь мне договориться с той девушкой из операционной. Мне кажется, она согласится встретиться с нами и поговорить. Дадим несколько общих планов больницы, а остальное – рассказ героической женщины-врача о буднях госпиталя и страшной войне. Должно получиться то что надо!

– Не все так легко, как ты думаешь, – усмехнулся мальчик. – У нас в стране нельзя так просто с женщинами разговаривать, она, скорее всего, не согласится.

– «Так просто»? – не понял Калачев. – А как нужно? В ресторан ее пригласить?

– Ты сумасшедший? – не выдержал переводчик и рассмеялся в голос. – Ну попробуй! Если хочешь, чтобы ее родственники побили тебя камнями. Когда женишься – тогда будешь в ресторан приглашать. У нас как устроено: если тебе какая девушка сильно нравится, сначала нужно к ее родителям идти, разговаривать, знакомиться. Потом можно начинать потихоньку дарить подарки…

– Знаешь что! – вспылил Саша. – Избавь меня, пожалуйста, от всего этого национального колорита! Я хочу материал сдать, а не устроить восточную свадьбу с приданым! – Он даже ногой топнул. – Короче, подумай, как ее уговорить встретиться со мной! Наври, если нужно.

– Хорошо, – Аладдин поскреб затылок и нехотя кивнул, – придумаю что-нибудь. Только не кричи. Жди меня здесь.

Они свернули в маленький внутренний дворик. Солнце обжигало этот клочок земли, спокойный среди хаоса больницы, и Саша немедленно спрятался в тень, примостившись на деревянных паллетах. Аладдин махнул ему, ободряюще улыбнулся и скрылся в дверном проеме.

Оставшись один, Калачев выудил из кармана сигарету и огляделся. Сюда же выходила дверь какой-то подсобки, лежала на земле груда грязных оцинкованных поддонов, а рядом старая санитарка развешивала на веревке желтоватые больничные простыни. Время от времени из подсобки появлялся худой старик, заросший седой щетиной, в халате, накинутом поверх линялой военной формы.

Он приносил новый таз с мокрым бельем и, двигаясь со спокойным достоинством участника ритуала, подавал простыни санитарке. Никто не обращал на него ни малейшего внимания, и журналист увлекся игрой двух черных котят с белыми воротничками и лапками, явно из одного помета. Котята прыгали и дурачились среди штабеля каких-то продолговатых ящиков странной формы и стопок белоснежных простыней. Ящики были сложены так буднично и небрежно, что Саша не сразу опознал в них недавно сколоченные гробы для немусульман. Простыни, скорее всего, были саванами. Видимо, двери подсобки вели прямиком в морг.

– Всюду жизнь…

Калачев тихо вздохнул и, потушив сигарету, немедленно закурил новую. Он успел выкурить еще две штуки и начать порядком волноваться, когда окно на четвертом этаже распахнулось и оттуда высунулся белозубо улыбающийся Аладдин, вставил пальцы в рот, звонко свистнул и закричал на весь двор:

– Эй, русский! Аллах тебя любит!

После чего немедленно скрылся опять. Саша привстал и выкинул сигарету, с неловкостью чувствуя на себе удивленные взгляды старика и санитарки. Неужели маленькому паршивцу удалось обо всем договориться? Видимо, он не так прост, как кажется. Журналист открыл дверь и снова погрузился в наполненную криками и стонами суету больничного коридора.