Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

Ханщильдэк сначала гадала на мужа, затем по очереди на всех своих дочерей. Но ничего особенного не вышло — ни хорошего, ни плохого. Ханщильдэк осталась довольна:

— Бывает и так, что доброе тоже потом обращается в беду. Так лучше, чтоб ничего хорошего не выходило тогда, — заключила она и попросила погадать на себя.

— Будущее ваше беспросветно и ничего хорошего вам не предвещает, — проговорил желтолицый гадатель и косо посмотрел на Ханщильдэк. — Может ли муха быть в безопасности, если она не сидит спокойно дома, а все вертится у коровьего хвоста? Может ли закрыться без звука открытая сквозняком дверь? Вы сидите в лодке без паруса, которую несет в открытое море, и никто не может помочь вам. Хотя у вас и есть богатый дом под голубой черепицей, вы оставили его и теперь стоите на распутье перед тремя дорогами, не зная, по которой пойти.

— Правильно, правильно вы говорите, — всхлипывая, сказала Ханщильдэк. То, что сказал ей гадатель, сильно тронуло ее. Но от следующих слов гадателя ее передернуло.

— Э-эге! Может ли такое быть? Не пережить вам этого года. Умрете.

— Что?!

— Вы стоите на обрывистой скале.

— Это я‑то?

— Так вышло. Посланник смерти уже в пути.

— Не говорите мне такие страшные слова, — побледнела Ханщильдэк.

— Я говорю так, как выходит по книге. Ваш дом кишмя кишит злыми духами. Дух насильственной смерти, дух голодной смерти, дух отравления, дух утопленника, дух шамана… Все они у вас в доме собрались, вот дом и гибнет, семья гибнет.

У Ханщильдэк потемнело в глазах. Все, что сказал предсказатель, было сущей правдой. Свекровь Ханщильдэк, Сукджон, покончила с собой, отравившись мышьяком. Свекор Ким Боннён, спустя пятьдесят лет после того как бежал из дома, умер на чужбине то ли от какой-то болезни, то ли от голодной смерти. Парень по имени Сон Ук, любивший Сукджон, погиб в горах от ножа разъяренного Боннёна. Что же касается духа утопленника, в ее памяти были еще свежи впечатления от потрясшего всех крушения корабля «Намхэ».

— А что за дух шамана? У нас в роду нет шаманов, — совершенно не сомневаясь в своих словах и втайне надеясь на ложность этого предсказания, Ханщильдэк испытующе посмотрела в глаза гадателя.

— Так по гаданию выходит. Я только передаю то, что вышло.

— А есть ли какое-нибудь защитное средство от этого? — трепеща от страха, спросила Ханщильдэк.

— Конечно, есть.

— И дорого это будет стоить? — в первую очередь поинтересовалась она.

— Да нет, не так уж.

Гадатель объяснил, что надо будет сделать, и сказал, что его жена шаманка, которая и возьмется за это дело. Затем назначил день, час и сказал, что надо приготовиться к обряду изгнания духов.

— Чем дальше, тем тяжелее, — вздохнула Ханщильдэк, выходя от гадателя.

Спускаясь по каменной лестнице, она вдруг остановилась:

— Ну да! Как же я раньше не догадалась! — И в отчаянии ахнула. Она вспомнила о Хандоле, матерью которого была шаманка из села Миудже. В ее памяти ожило двадцатилетнее прошлое, как одним осенним днем Джи Соквон принес в их дом спеленатого младенца, своего сына Хандоля.

«А мать-то его?» — спросила тогда Ханщильдэк.

«Если узнаете, разве вам от этого лучше станет? — глубоко вздохнул Джи Соквон и добавил: — Померла она».

Голос Джи Соквона прозвучал в голове Ханщильдэк так отчетливо, как будто это произошло только вчера. Она хотела успокоить себя мыслью, что злые духи не осмелятся мстить ей за доброту и милосердие, проявленные к сироте Хандолю, но это не принесло ей облегчения. Наоборот, дух покойной матери Хандоля, шаманки из Миудже, преследовал ее и наводил на нее всё больший ужас.

Спустившись с горы Намбансан, она направилась в сторону порта Ханбук. Там стояли десятки пришвартованных кораблей, нагруженных дровами. По длинным причалам сновали носильщики, разгружавшие корабли. Если бы Ханщильдэк наблюдала эту сцену несколько раньше, она бы вспомнила тяжелое время, когда ей приходилось каждую осень носить в дома дочерей дрова по тысяче штук за осень. Но сегодня при виде тяжелой работы носильщиков она осталась совершенно безучастной. Никогда ей еще не было так страшно и одиноко, как сегодня, после встречи с предсказателем. Ханщильдэк чувствовала, что ей только что поставили смертельный диагноз. И муж, и ее любимые дочери показались ей чужими. Не было ни одного человека, с которым она могла бы поделиться услышанным, разделить страхи о своей горькой участи, что ей не пережить этот год. Подойдя ближе к берегу, она заметила собравшуюся там толпу. Невидящим взглядом посмотрев на неё, хотела пройти мимо, но тут до ее слуха донеслись слова: