Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

— Ах, ты, старый пень! Сколько я тебе молилась, сколько простаивала перед тобой на коленях, а ты чем мне ответил?! Чем мне помог?! Что теперь на тебя надеяться, и не жди больше ни капли почтения! — в порыве отчаяния Ханщильдэк стукнула дерево кулаком и бросилась к дому. Но не прошло и минуты, как она вернулась и, пав перед вязом на землю, взмолилась:

— Дорогой дух, спаси и помилуй, смертным грехом согрешила перед тобой. В гордости и гневе согрешила я, позабыв почтение к тебе. Мудрейший дух, смилуйся над моими бедными детьми, спаси и сохрани их. А если и согрешили они, я сама приму за них наказание, — Ханщильдэк кланялась и умоляла, припадая головой к самой земле.

Что ты тут делаешь?

Ханщильдэк, вздрогнув, вскочила на ноги. Из темноты послышался голос аптекаря. Он был одет в белое пальто дурумаги, и Ханщильдэк, приняв его за дух дерева, которому только что молилась, в страхе попятилась назад.

— Хватит уж ерундой заниматься, — строго сказал аптекарь.

Только тогда Ханщильдэк узнала своего мужа.

Супруги молча вошли в дом, над которым витал какой-то злобный чужой дух. На полу стояла зажженная лампа, на свет которой слетались ночные бабочки. Все остальное в доме было погружено в непроглядную темноту.

Неожиданно Ким спросил:

— Может, Ёнхэ позвать домой?

— Как? Она ж сейчас учится! — Ханщильдэк, все еще не отошедшая от испуга, подняла на него глаза.

Лицо аптекаря, то ли от света лампы, то ли от того, что он слишком исхудал, казалось пепельно-черным. Одежда обвисла, хотя Ханщильдэк не раз уже ушивала ее. Пальто было большим в плечах, от чего рукава казались длиннее прежнего.

— Ужинали?

— Ел.

— Вам уже лучше?

Аптекарь лишь отрыгнул, но не ответил. По лицу было заметно, что он по-прежнему мучился желудком.

— Может, вам отдохнуть да подлечиться?

Ответа все так же не последовало.

— И меду надо бы почаще принимать…

— Гиду приходил? — невпопад спросил аптекарь.

— Да.

— Когда?

— Позавчера.

Аптекарь снова замолчал. Ханщильдэк робко взглянула на него и вздохнула.

— Черт возьми, капитан Со, сколько же можно резину тянуть? Требуем, чтобы вы сегодня же вынесли окончательное решение! — Рыбаки окружили Гиду со всех сторон. Бесчисленные глаза испытующе уставились на него. Гиду, не вынимая рук из карманов униформы, окинул взглядом окруживших его рыбаков, угрожающе нахмурил густые брови, но вовсе не намеревался затевать драку, а делал это для того, чтобы показать, что он не из слабаков и никому не собирается уступать. Рябой рыбак со скрещенными на груди руками, выступив вперед, заговорил:

— Мы до сих пор терпели, сколько могли, и вы, капитан, это хорошо знаете.

— И больше не собираемся! — выкрикнул еще кто-то, и по толпе прокатилась волна возмущения.

Рябой моряк дипломатично разъяснил ситуацию:

— Мы сидим тут, на краю земли, баб знать не знаем, видеть не видим, пашем, как рабы, мерзнем на морозе, чтобы хоть как-то на жизнь заработать. Мы понимаем, что аптекарю тоже нелегко сейчас, поэтому терпеливо до сих пор ждали, что он нам выплатит положенное. Так неужели мы еще не подождем? Другие давно б уже бросили эту работу и поискали б ее в другом месте. А мы все на что-то надеемся, ждем, что капитан Со вот-вот заплатит нам, не сегодня, так завтра, — всё как есть, ничего не приукрашивая, сказал рябой.

Гиду прикурил, спичку отбросил подальше от себя и сказал:

— Другую работу, говоришь, поискать. Хм… Ну-ну, я вижу, что вам очень захотелось повкалывать за какие-то гроши… — Гиду оставался непоколебим.

— Эй, рябой! Что за сюсюканье? Давай пожёстче! — опять закричал кто-то из нетерпеливых.

Толпа стала напирать на Гиду, и на него, как стрелы, посыпались слова недовольства.

— Эй, что разорались-то?! Сначала надо ворота открыть, а потом в дом заходить, — хладнокровно подшутил рябой моряк. Он поднял руки, успокаивая своих товарищей, всем своим видом показывая свой авторитет и спокойствие.

Ропот прекратился. Над Гиду и рыбаками в воздухе повисла гнетущая предгрозовая тишина. Рябой выступил на шаг вперед и заговорил:

— Ладно, капитан, забудь, что мы сказали про другую работу. Но прошу тебя задуматься о наших проблемах. Мы едим на работе, а нашим бабам и детям землю жрать, что ли? Им надо хотя бы одну ложку риса в день съедать, чтобы выжить.

Гиду молчал.

— Неприятно говорить, но это правда. Мы знаем, что ты, капитан, делаешь для нас все возможное, работаешь круглые сутки и с нами не как с животными обращаешься. Вот и давайте не будем раздражаться друг на друга, а поговорим по душам, а?