Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

— Может, сходить к Ёнсук? Она одалживает деньги чужим людям, неужели она не одолжит своей матери?

— Я уже думала об этом, но почему-то язык не поворачивается попросить.

— А как же тогда? Любишь — не любишь, все равно мы одна семья.

— Это я сама долгое время не ходила к ней. Хоть я и родила ее, идти к ней противно.

Ханщильдэк уже не раз думала о том, чтобы сходить к старшей дочери, и сегодня она позвала Ёнок именно для того, чтобы вместе пойти к ней. Но поскольку Ёнок первая завела о ней речь, мать смутилась и чуть было даже не передумала. Ёнок с трудом уговорила мать, и они отправились в путь.

Когда они стали подниматься на западный холм, Ёнок стала задыхаться. Чтобы дышать, ей приходилось высоко поднимать плечи.

— Малыш хорошо двигается?

— Ага.

— Хватит тебе уже нашими делами заниматься, я как-нибудь сама позабочусь о нашем хозяйстве.

После того как семейная швея была уволена, забота по пошиву одежды перешла к Ёнок. Ханщильдэк уже плохо видела и с трудом могла вставить нитку в иголку, но всегда аккуратный аптекарь по-прежнему требовал особого ухода за своей одеждой. Сколько бы трудностей ни претерпевало хозяйство, он нисколько не изменял своему прежнему образу жизни. По причине болезни желудка он стал еще более привередлив в еде. Стал чаще хаживать к кисэн Сочон, но переодевался в новый костюм только дома. Ханщильдэк не могла на него жаловаться, так как он не тратил на кисэн денег.

Мать и Ёнок, дрожа от страха и плохого предчувствия, вошли во двор дома Ёнсук, словно в дом чужого человека. Ёнсук сидела на террасе и ела тток, макая его в мед. Когда Ханщильдэк и Ёнок появились, Ёнсук бросила на них подозрительный взгляд. Те же, не смея приблизиться, топтались во дворе на расстоянии.

— Ай-го, каким это ветром вас всех, да еще и сразу, занесло в наши края? — с издевкой спросила Ёнсук.

Ёнок взяла мать за руку и подвела к тому месту, где сидела Ёнсук.

— Ну, садитесь, что ли, — сказала Ёнсук и подвинула к ним тарелку с ттоком.

— Ничего, сестра, спасибо.

— А ты, я смотрю, втихаря замуж вышла? А, ну да, я и позабыла, что вы меня считаете падшей женщиной, которая недостойна даже посетить свадьбу своей родной сестры! Это же такой позор! Спасибо за ваше внимание ко мне! — фактически Ёнсук была права, но упреками она возвышала себя и унижала мать и сестру.

— Ты же знаешь, что свадьбы как таковой и не было, мы всего лишь произнесли клятву перед святой водой, — не уступая сестре, ответила Ёнок, не заметив, как заволновалась в этот момент мать.

— А что так? Да разве может быть такая скромная свадьба у дочери аптекаря Кима?!

Мать и Ёнок молчали, как виноватые.

— Эй, Сунэ, ну-ка принеси еще тток! — отвернувшись от них, позвала служанку Ёнсук и затем неожиданно спросила: — Как дела-то у вас? — Но этот вопрос прозвучал с большим опозданием.

— Так, помаленьку, — вымолвила свое первое слово Ханщильдэк.

— А что отец? Говорят, он живет теперь у Сочон?

— Чтобы успокоить свои нервы.

— А что так? Дочери достали, что ли?

На покрытом морщинами лице Ханщильдэк проступили следы гнева. То, что аптекарь сильно сдал именно из-за своих дочерей, было сущей правдой, но слова Ёнсук задели мать за больное место и разозлили ее. Несмотря на это, она сумела проглотить обиду и сказала:

— Все в Тонёне знают, что мы разорены, одна ты, что ли, не знаешь?

— Так поэтому у него депрессия? Поэтому он ходит к Сочон?

Если бы это было раньше, мать просто не отреагировала бы на такие слова, но в последнее время она сильно изменилась. Глаза у нее заблестели.

Когда служанка принесла на небольшом столе тток и острый рассол с кимчи, Ёнсук снова предложила отведать угощенье, но у её гостей словно комок в горле встал. Ни мать, ни Ёнок так и не прикоснулись к еде. Стол убрали. Ёнсук все в том же духе обратилась к Ёнок:

— Что это молодая жена о своем внешнем виде не заботится? Когда ты в церковь идешь, наряжаешься же.

— Я и сейчас в церковь иду, — сказала Ёнок, оглядывая свою белую льняную кофточку и темно-синюю юбку.

— Надо же! Где это видано, чтобы свекор потакал своей снохе! Если жена старшего сына будет по церквям ходить, то кто же тогда приношения предкам готовить будет?

Ёнок не ответила.

— На лицо-то свое посмотри: такая молодая, а все в пятнах?

— Не для себя уже живет, — ответила вместо Ёнок мать, намекая на то, что Ёнок беременна.

— Хм-м. Как быстро!

Ханщильдэк и Ёнок не могли вставить и слова, чтобы сказать Ёнсук, зачем они пришли. Ёнсук все говорила и говорила: