Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

— Госпожа, к вам пришли из Дэбатголя, — обратилась к ней служанка.

— Что, Ёнсук и Донхун? — по лицу Ханщильдэк пробежала дрожь.

— Нет. Бабушка, — ответила служанка.

В этот момент во двор вошла державшая большую корзину бабка из дома Ёнсук.

— Как много у вас работы! — произнесла она, ставя на землю корзину.

Ханщильдэк в смущении старалась не смотреть бабке в глаза.

— Ваша дочь очень занята, вот меня и послала. Мне приказали передать вам эти фрукты.

— Эх, бабуля, послали бы лучше девчонку Тоги, — холодно молвила Ханщильдэк. Сама не замечая того, она подражала тону старухи.

— А Тоги нет сейчас.

— А где ж она?

— Ее да-а-вно уже нет. Отпустили мы ее. Нужна ли нашему небольшому хозяйству прислуга?

«Как бы не так, наверно, причина тут есть, коли девчонку выдворили…» — подумала Ханщильдэк, не желая больше иметь дело со старухой, но все-таки сдержалась и сказала:

— Присядь-ка да отведай ттока, а потом пойдешь.

— Да нет, некогда мне. Пойду я лучше. — Хотя аппетит и давал о себе знать, старуха сделала вид, что не хочет. Что-то горделивое промелькнуло в ее отказе.

Ханщильдэк, наоборот, почувствовала себя виноватой перед старой служанкой, хотя тайно ненавидела ее, и все же стала упрашивать:

— Да что вы! Вы нам совсем не мешаете. Отведайте хоть немного.

Ханщильдэк приказала служанке Ёмун приготовить стол с угощениями. Та в свою очередь, бросив подозрительный взгляд на старуху, вышла. Ханщильдэк тоже, ссылаясь на большую занятость, прошла мимо старухи в кухню, где она хотела побыть одна. Все валилось у нее из рук.

«Пусть старая только слово скажет кому-либо о моей дочери…» — думала Ханщильдэк, отсутствующим взглядом следя за суетившимися слугами.

Старая служанка с удовольствием съела все кушанья, встала, утерев костлявыми руками рот и, ковыляя, прошла на кухню к хозяйке:

— Спасибо за угощенье. А теперь мне пора.

Ханщильдэк вздрогнула и, как испуганный кролик, вскочила с места.

— А что так? Может, еще что-нибудь?

— Нет уж, я и так много съела.

— Тогда одну минутку подожди-ка здесь. — Ханщильдэк, задумав что-то, прошла в комнату. Из комода достала купюру в пять вон и, крепко зажав ее в руке, вернулась к старухе.

— Вот возьмите, вам пригодится, — она вложила купюру в руку старухи.

— Боже ты мой! Да зачем же?

— Молчите и не смейте ничего говорить, — в глазах Ханщильдэк одновременно можно было прочесть боль и страх, ненависть и сильное замешательство.

Когда наступила ночь, к ним пришел Гиду, он все еще был одет в рабочую одежду.

— А, пришел? Закончилась церемония? — спросила Ханщильдэк.

— Закончилась, — устало ответил Гиду и прошел в комнату. Сидевшая рядом с матерью Ёнок поспешно подвинулась.

— Тяжелый выдался день. А где твой отец? — спросила Гиду Ханщильдэк.

— Он сразу домой пошел.

— Почему он к нам не зашел?

Гиду нахмурился и не ответил.

— Что случилось?

— Не могу я больше с моряками иметь дело… Какой-то тип до начала церемонии… В общем, кто-то стащил рисовые лепешки сандай [44] Лепешки сандай — рисовые лепешки, специально приготовленные для жертвоприношения. .

— Ох! Как же так?! — лицо Ханщильдэк застыло от испуга.

Круглые лепешки из подслащенной рисовой муки для жертвоприношения духам моря назывались японским словом «сандай». В то время во всем приходилось следовать японским традициям. Особенно сильно японское влияние было в рыболовстве, где не только большая часть слов были японскими, но и все делалось на японский лад.

— Может, наших стараний было недостаточно? — спросила Ханщильдэк, обратившись к Гиду.

Ханщильдэк и Гиду обеспокоенно посмотрели друг на друга. Если бы это было не так важно, может быть, они бы так и не беспокоились. Но то, что исчезло главное церемониальное блюдо, и еще до самого жертвоприношения, было плохой приметой. Люди, занимающиеся рыбной ловлей, были очень суеверны.

— Можно ли за всем усмотреть во время церемонии? — Гиду старался не показывать, что накопилось у него на душе.

— Да не в этом вовсе дело. Нельзя же пренебрегать плохим знамением. Сколько же можно Киму оставаться равнодушным к общему делу, хоть бы вышел да посмотрел, что творится! — рассердилась Ханщильдэк.

— Разве можно изменить хозяйский характер?

— Но как он мог пренебречь приношением богу моря? А еще собирается заработать на морской ловле!

Гиду и Ханщильдэк некоторое время удрученно сидели, не говоря друг другу ни слова.