Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

— Замечтался, что ли? А то ведь мы и сами управимся.

— Не сегодня, так завтра!

Я не ослышался? Резко повернув голову, вижу широко улыбающиеся лица двух приятелей, которых встречаю разве что на празднике сбора винограда. В иное-то время и не видимся.

Они катали винные бочки, и вино укатало их самих. Друзья этого и не скрывали. Р-раз — и бутылка вина в моей сумке, только пробка торчит, два — из другой булькнуло мне в глотку, разлилось по жилам, три — каждый еще делает по два глотка, и в бутылке остается лишь на донышке, ну и четыре:

— Айда с нами, в винном погребке найдется дело и для троих!

Нет.

А в итоге «да». Мы сидим в «Виноградском» погребке, прохладная темнота обнимает меня за плечи, я сочувственно смотрю на подвыпивших дружков и выступаю в роли слушателя. Они в один голос спрашивают, где я буду ночевать и что вообще здесь делаю.

— У тетки. Дегустирую вино.

Я долго еще поддакиваю им и обещаю, что с нынешнего дня мы отправимся пробовать вино непременно втроем, и когда пройдем всю Нитру и у всех подряд перепробуем, тогда, может быть, объявим тетке и всему свету, как нам жилось в нашем родном городе.

Все гиль и тлен!

Сперва мне все показалось абсурдным, потом я заподозрил ошибку, несколько дней назад я был предельно угнетен, а теперь покорился судьбе.

Какой вопрос, такой и ответ.

Все гиль и тлен? Действительно ничего уже не имеет значения?

Это ли я приехал узнать в родном городе? В городе моих детей и моей первой жены?

Признаюсь, вся моя жизнь впустую крутила бы колеса, если б я изменил своей единственной большой любви — любви к родному городу. Бывает, мать отрекается от сына, жена не стоит и междометия, про детей вовсе сказать нечего; брат отречется от брата, на порог кухни не пустит, но родному городу изменить невозможно. Даже мертвые продолжают жить в нем, а еще не родившиеся определяют его будущее. Тебя все могут забыть, предать, но только не твой родной город, ему просто неведомо это слово.

Отвергаю надпись: «Первая станция расставания». Я приехал не прощаться с Нитрой, я привез ей жестокую весть, свою болезнь. Как она поведет себя, узнав эту новость? Я напугал ее, она что-то сбивчиво объясняет мне, с пониманием повторяет незнакомые термины, делает непонятные жесты, пока я не велю ей прекратить. Я подмигну ей как старой и все еще привлекательной подружке, с которой ничего нового, никакие новые тайны мы не откроем.

Я шагаю не сказать чтоб устало или неуверенно. Я шагаю под прицелом полной безнадежности, это чувство определяет все, а вокруг, как ни странно, будто светлое рассветное утро или закат дня, краски ясные, стряхнувшие с себя солнечную пыль забот, и ты глядишь во все глаза, насторожив слух и раздувая ноздри. Вижу горы, силуэты холмов на горизонте. С давних-давних пор этот уютный, теплый и сыроватый край был прибежищем работящих людей. Вот тут, на этом самом месте человек начал писать историю своего рода-племени, своей семьи. Десятки тысячелетий поднимался к небу дым родного очага, сначала из пещер, землянок, потом над хижинами, а также и над дворцами и замками. В течение тысячелетий вдыхали здешний воздух мои предки, сгоняемые с мест, избиваемые кельтами, аварами, гуннами, татарами и турками, мадьярами и немцами. Сколько победных кличей и бед пронеслось над этой долиной, над нижними отрогами Карпат и уходящей вдаль низменностью, где шелестит Дунай. Город выжигали и грабили, но он снова поднимал голову из руин и черной золы. Нитра — красавица, которая расплачивается за свою красоту самым ценным, что у нее есть, — она платит собой. Сколько раз ощущала она в себе пустоту и глухое эхо недавнего прошлого? Горы отчаяния, жестокая судьба матери словацких городов, оставляли следы на ее отмирающих членах, поглощенных алчной землей, которая время от времени извергает их, будто несъедобные ядра и скелеты. Достославный город, осужденный на вечную гибель и вечное возрождение… Город без летописи укреплений, без пышных фасадов достойных его старинных кварталов.

Откуда во мне столько пафоса! Развожу сантименты в насмешку над собой. Не лежит ли на характере жителей роковая печать судьбы самого города? На моем характере?

Нет людей, которые не гордились бы родными местами. Но едва ли найдется больший патриот своего города, чем житель Нитры. Достаточно хотя бы мысленно пройтись по здешним местам, и память прямо-таки на каждом шагу выдает картины гордости за свой род.

Свой род.