Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

— Эх, надо было вчера вечером окно закрыть! — сказал Франтишек, услышав до боли знакомый стон. — Но кто мог такое ожидать, я уснул после двенадцати, а на улице все еще было тихо!

— Чему бывать, того не миновать, — вздохнула Йола, — и открытое окно тут ни при чем.

— Но все-таки…

— Сегодня от меня толку мало. Жаль, мне хотелось приготовить лечо…

— Ничего, не волнуйся…

— Все найдешь там, в холодильнике, с лечо ты не хуже меня справишься, правда?

Он кивнул, соглашаясь.

— А как же суп? — беспокоилась жена. — Там, на кухне, поищи консервы — «Суп из потрохов», наверное, это легче всего будет приготовить…

— Не хочу я супа.

— Ну, как знаешь…

— Сейчас я тебе чаю принесу. — Он прошел на кухню.

Через час, нарезая колбасу и овощи для лечо, Франтишек вновь в который раз подумал о том, что пора бы наконец официально оформить их отношения. Надо пойти и расписаться. Вступающим в брак общество не только вменяет множество обязанностей, но и дает им права друг на друга, которые при их странном супружестве полностью отсутствуют. А ведь люди, особенно женщины, только выигрывают от того, что брак принято официально регистрировать. Наверняка и Йола об этом не раз подумывала. Когда он недавно завел речь о браке, она шутливо ответила: «А зачем, разве нам сейчас плохо? А то еще начнешь колотить меня на законном основании…»

Вспомнив ее ответ, он невольно улыбнулся — в сущности, она права, можно, конечно, все оставить как есть… Но с другой стороны, почему нельзя поменять это положение? Сознание того, что ты ничем не связан и при желании в любой момент можешь собрать чемодан и уйти, развращает человека. Вот так проникают в него бациллы легкомыслия, вседозволенности, безответственности.

Йоле тридцать девять, и ясно, что детей у них уже не будет. Конечно, ей нелегко от этого, хотя она и пытается прикрыть шутками свою тоску.

Да, мама права, укоряя нас: ах, дети, дети, разве можно так жить, господи, ну неужели нельзя все по-людски сделать!

Как только Йоле станет легче, попробую опять поговорить с ней, решает Франтишек. Надо внести ясность в это дело. И Йола, наверное, не станет возражать, так что на шутки ее больше не стоит обращать внимание.

Дождь не прекращался. Окно дребезжало под резкими порывами северного ветра, по стеклам сплошным потоком бежала вода, и сквозь ее пелену ничего нельзя было рассмотреть. Через плохо уплотненные рамы струйки текли на подоконник, сливались в лужицы, вот-вот по стене побежит ручеек.

Он взял тряпку, вытер сначала подоконник, а потом и запотевшее окно. В передней раздался звонок. Сняв фартук и поспешно набросив его на крючок около плиты, он пошел открыть дверь.

На пороге стояла сестра. Сложенный зонтик у нее в руках был почти сухой, видно, пользовалась она им недолго. Тибор наверняка ожидал ее в машине где-нибудь за углом.

— Ты один? — спросила сестра, окинув беглым взглядом кухню и большую комнату.

— Нет, Йола там, в спальне. У нее опять приступ, похолодало сегодня…

— Понятно.

— Проходи в комнату, — пригласил он сестру.

— Не стоит, — покачала она головой. — Лучше на кухне поговорим, не будем ей мешать.

— Садись, — предложил он стул, стоявший у кухонного стола.

Однако сестра не села, а прошла к окну и встала там, глядя куда-то на улицу.

И он остался стоять.

— Послушай, Феро, мы уже не дети, так что не будем играть в прятки, — сказала она напрямик, все еще глядя на затуманенное окно. — Не знаю, может быть, для тебя это удовольствие — вставлять нам палки в колеса… Во всяком случае, мне так кажется… Ты не захотел прописаться у матери, и это твое дело, мы тебя не принуждаем… Но почему ты суешь нос в дела, что тебя не касаются?!

Франтишек воспринял ее выпад совершенно спокойно, в душе он уже давно готовил себя к встрече с сестрой и теперь ожидал от нее нечто подобное.

— Ухмыляешься! — злилась она. — А ведь ты сознательно поносил нас перед матерью! Чернил как последних подонков, словно мы виноваты во всех вселенских бедах! — Она отвернулась от окна, и он увидел ее неестественно бледное лицо; такое лицо сулило неприятную сцену, он чувствовал, что сестра уже начинает терять над собой контроль и с минуты на минуту обрушит на его голову самые обидные слова.

Спокойствие, с которым сестра вошла сюда, было напускным; недолго же продержалась на ней маска благопристойности, мелькнуло у него в голове, и не успел он подыскать подходящий ответ, как комнату потряс разъяренный крик сестры: