Альфонз Беднар - Современная словацкая повесть

— И я тоже больше всего люблю военные фильмы, такие мучения — просто ужас, — утешает Вихторичиха Болехову. — Не плачь так, фильм начинается.

— Наверняка война будет, недаром эти важные шишки в Брюсселе собираются, — вступает Тибор Бергер.

Все умолкают, смотрят на лирический пейзаж и на сухое дерево на переднем плане.

— Надеюсь, у них хватит ума, — всхлипывает Милка Болехова, но тут лицо ее проясняется, потому что появившиеся на экране каскадеры в форме падают при фотогеничных взрывах.

Йожка усиливает громкость — взрывы недостаточно сильные.

Яро, скорчившись на ветке, таращит глаза на внезапно осветившееся окно ванной. За ним тянут шеи Битмановы клиенты. Иоланка сперва раздевается. И уже нагишом напускает воду в розовую ванну.

Яро придвигается на ветке ближе, дерево трещит — Яро оглядывает грушу. На верхушке он замечает незнакомого паренька, которого раньше не было среди дружков Йожко. Парень пожирает глазами голую Иоланку.

— Не ворошись, гробануться хочешь? — предупреждает Яро маленький Битман.

Толстая ветка скрипит, и Яро с понтом плюхается на землю.

Паренек в кроне звонко смеется и тем выдает себя.

— Кто это? — вскрикивает маленький Битман, завидев непрошеного гостя.

— Гарнади с Белого Хутора, — узнают соперника влюбленные одноклассники. — Ну теперь получишь!

Все шумно соскакивают с груши и запасаются камнями из битмановской щебенки.

— Искренняя ажитация, — выкрикивает горделивый Патрик из Братиславы.

Гарнади не медлит, спрыгивает с дерева, и одним махом он уже в Цабадаихином саду.

— В окружную! — приказывает стреляный Йожко Битман. — Загоним его к Милоху.

Вся надежда Йожко — на свирепого бульдога. Гарнади не знает о нем и потому поспешно перепрыгивает через следующий забор.

За забором караулит сонный Поцем. Он мертвой хваткой вцепляется в Гарнади, а ворчать начинает уже чуть погодя, чтобы удвоить ужас тихой атаки.

Гарнади, забыв о прокушенной икре, вспрыгивает на ближайшее дерево, а Поцем ложится под деревом и ждет. Гарнади пластает рубаху и перевязывает кровоточащую икру.

Сад Милохов окружен. Йожко, Патрик и Иоланкины одноклассники мечут во тьму камни; прошуршав в кронах, они сшибают листья — и снова тишина. Расшвыряв все камни, ребята выкрикивают парочку ругательств и уславливаются на завтра.

— Завтра дадим репризу, — с сумасшедшинкой смеется невротичный Патрик. — Убьем его, хорошо?

— Не бойсь, — протягивает ему руку Битман-младший. — Поцем его растерзает. Он загнал его на дерево и ждет, когда он слезет. Не бойсь!

Патрик уходит, уверенный, что приобрел друзей до гроба.

Из грушевых сплетений выбирается встревоженный Яро. При падении подвернулась лодыжка, и теперь каждый шаг отзывается болью. Он отламывает сук и, опираясь на него, потихоньку доковыливает до богадельни. И только в коридоре перед дверью в мертвецкую вспоминает о Димко, но, мучимый распухшей лодыжкой, не предается печальным размышлениям. Облегчение наступает лишь под холодной струей в умывальне.

В мальчишечьей комнате ходит-похаживает точильщик Требатицкий. Из больных городских бронхов в горле скапливается мокрота; он надсадно хрипит, через силу кашляет и отхаркивается, потому что знает: как откашляется — полегчает на время. Наконец он сплевывает в плевательницу с пригоршню мокроты и, просветлев, делает вдох очищенными бронхами.

Яро молча ложится, от отвращения у него стынет нутро: он мысленно представляет себе на языке соленую зеленую слизь и сладковатую заскорузлую мокроту. Он с трудом удерживает в желудке ужин и пытается сосредоточиться только на боли в лодыжке.

К Требатицкому подходит Тибор Бергер и ударяет его по плечу.

— Ступай вон подыхать!

Минуту назад они вместе пришли с телевизора, разочарованные замедленной фабулой: за двадцать минут никто не умер, одна болтовня.

— Ты, говновоз! — Требатицкий чувствует себя чище.

— Ты, зараза гнусная! — Бергер чувствует себя здоровее.

Они вцепляются друг в друга и отвешивают вялые удары сонных пенсионеров. Притомившись, начинают ругаться.

— Ты цыган!

— Сам цыган!

Оба они от природы смуглые, и потому «цыган» — хорошее ругательство, лучшего не придумаешь, а раз ругаться уже без толку, они снова схватываются и опрокидывают плевательницу.

— Возьмете в чуланчике тряпку и ведро, вымоете весь пол — и марш в кровать! — с упором говорит Игор Битман в дверях, прислонясь к косяку. Свалился как снег на голову.