Вадим Филатов - Этика небытия. Жизнь без смысла - самая печальная философия

Альбер Камю считал, что основным вопросом философии является следующий: стоит ли жизнь того, чтобы её прожить? Разбирая мрачную притчу, в которой герой катит камень к вершине горы, откуда тот к отчаянию труженика непременно срывается, причём это повторяется снова и снова, Камю настоятельно рекомендует – «Сизифа следует представлять себе счастливым». Так кредо отца церкви Тертуллиана: «Верую, потому что абсурдно», может быть поставлено в контекст веры Камю в то, что быть живым – это хорошо, или достаточно хорошо, хотя может быть и абсурдно.

Остаться живым при любых обстоятельствах, это наша внутренняя болезнь. Ничего не может быть более нездоровым, чем «поддержание здоровья» как средства отвлечь смерть. Срок нашей прокрастинации последнего вздоха, лишь демонстрирует наш ужас перед небытием.

Как уже было сказано, в индийской традиции небытие, ничто именуются пустотой. Как лесной пожар (единый массив пламени) принимает неисчислимые формы, так и пустота принимает все формы, составляющие вселенную. Все вещи существуют в пустоте, все вещи вытекают из пустоты, все вещи суть пустота, потому что пустота – это всё, что есть. «Единственное возможное истинное понимание состоит в том, что ничего нет, в том числе и того, кто понимает… Истина в том, что ты не являешься ни тем, чем кажешься, ни тем, чем себя считаешь. Ты по сути своей – просто ничто, и это ничто, которое является тобой, есть Пустота, объектное тело которой – вся вселенная… С самого начала ничего нет. Да и не было никакого начала, и нет никакого конца. Вселенная – это сон. Как и тот, кто должен это понять. Поэтому смысл жизни в том, что жизнь не имеет смысла, кроме проживания ее как сна, над которым никто не властен». [1, с. 64] Так говорит Рамеш Балсекар.

«Незаметно приходит Великое Пробуждение, и мы обнаруживаем, что эта жизнь – на самом деле великий сон» (Чжуан-цзы). Сон, снящийся Пустоте. (Об этом рассказывается в нашей книге «Сны воинов пустоты») [46]. А мы – снящиеся персонажи. Когда в своем индивидуальном сне каждый из нас видит незнакомые города, других людей, по пробуждении мы обнаруживаем, что в наших снах был некий сюжет и своя логика. Но мы понимаем, что те, кто нам снился, не имеют никакой свободы воли, хотя они говорили и действовали в нашем сновидении. Получается, что на уровне феноменальном (наш мир-сновидение) неумолимо действует случайность (спонтанно выстраивается сюжетная линия), а на уровне ноуменальном вопрос о причинно-следственных связях не может стоять по определению. Всё это похоже на фантазию, навеянную Балсекаром и Вэй у Вэем, но с другой стороны – почему бы и нет?

Говоря о бодрийяровских «симулякрах», возникает желание додумать его мысль до конца, и тогда получается, что всё бытие, включая нас, всё это и есть один большой симулякр. Действительно, мы окружены многочисленными слоями псевдореальности и наполнены какими-то абсурдными содержаниями, идеями и представлениями. В принципе, о небытии мы сказать ничего не можем, мы не можем взглянуть ему в лицо, оно не является объектом, «чем-то», что можно исследовать, но мы можем развивать в себе особое отношение к бытию и всему бытийственному, которое заключается в снимании этих слоёв псевдореальности, разоружении повседневности, в постоянном развенчивании иллюзий, в видении ложного как ложного.

Живя, будь мертв, будь совершенно мертв. И делай все, что хочешь – все будет хорошо, – учил Бунан, патриарх буддизма Дзэн. Действительно, в условиях торжествующего повсеместно абсурда, самая проигрышная экзистенциальная позиция заключается, видимо, в серьезном отношении к повседневности. В философии Хайдеггера есть ключевое понятие Dasein («вот-бытие», наличное бытие), которое означает способность вопрошать о бытии. В контексте философии небытия эту мысли можно скорректировать так: способность вопрошать о небытии. При этом вопрос всякий раз будет риторическим или безответным. Здесь, видимо, мы имеем тот самый случай, когда результат не имеет значения, главное сам процесс вопрошания. В принципе, похожие позиции в этике мы встречаем уже у древних греков. Некоторые из них (стоики, скептики) провозгласили нравственный идеал апатии (невозмутимости), а скептики к тому же учили, что достижение истины не имеет значения, главное сам процесс поиска, который позволяет человеку сохранять максимальную независимость от повседневности. А это и есть один из вариантов внутренней эмиграции. Этика философии небытия это не только образ мысли, но и образ жизни.