Александра Груздева - Демоны Дома Огня [litres]

Он боролся с собой. Убеждал бунтующий организм: не нужно быть смелым, не надо причинять себе боль. Все сделают за него. Но тело не слушало доводы разума. Страх мощно взял Величко за шкирку и тряс, как провинившегося кота. «Лучше бы я умер тогда, когда был в отчаянии», – думал он. Оставить жизнь сейчас, когда музыка вернулась к нему, казалось совершенно невозможно. Он хотел жить. И с этим было ничего не поделать. Но он понимал, что Ашера Гильяно разжалобить не удастся. Он не из тех, кто прощает.

– Я никогда не буду готов, – превозмогая тошноту, выдавил из себя Дмитрий.

Ашер почти сочувствовал ему.

– Откиньте голову на спинку дивана, – сказал он, вставая. – Там, где вы окажетесь, рады музыкантам.

Со стороны могло показаться, что два друга прощаются после затянувшейся встречи. Ашер положил одну руку на лоб жертве, другой достал из-за спины нож. Требовалось одно легкое движение изогнутого лезвия, чтобы нить жизни человека оборвалась. Каждая жизнь держится на тонкой нити, и счастливчик тот, у кого она обрывается вовремя. Разрез будет едва заметен, а если сразу присыпать его «пеплом розы», то крови не будет, ни капли. Даже крохотная доза «пепла розы» вызывала процесс консервации: тело не разлагалось, застывая во времени.

– Я поклоняюсь Дорогам Юга, Дорогам Севера, Дорогам Востока, Дорогам Запада, Вратам Загробного царства, Пилонам Загробного царства, Створкам закрытых дверей, Сокрытым дверям, Стражам створок врат Дуата, Сокрытым ликам, охраняющим дороги, Стражам, которые дают божественную пищу, Стражам погребальных холмов, дающим счастливые лица, Пылающим существам, рождающим огонь, Горящим божественным Алтарям, Тем, кто разбрасывает и тушит огонь в Аменти.

И Дмитрий Величко тоже шевелил губами, беззвучно повторяя за Ашером слова древнего ритуала.

– Хакан, тот, кто уводит пленных, Джед-ем-ауа, тот, кто захватывает силой, Маа-ан-теф, тот, кто видит, что приносит Отец, и Ари-неф-чесеф, тот, кто сотворил сам себя, примите души и сердца пленных, – проговорил Гильяно и обратился к Величко: – Ты увидишь четыре двери. Запомни их назначение. Выбери одну. Первая дверь ведет в Зал двух Истин. Вторая открывается в твою душу. Третья дверь ведет дальше. Четвертая не ведет никуда.

Привычное движение… Он ни на миллиметр не ошибся с глубиной разреза. Щепотка «пепла розы». С непривычки может вызвать легкое жжение. Еще живой Дмитрий Величко смотрел на Ашера широко раскрытыми глазами, пытаясь осознать свои ощущения. Он захрипел, выгнулся дугой, а руками потянулся к горлу, но Ашер перехватил его кисти. Язык во рту внезапно распух, увеличился вдвое, втрое, занял все место и уже не помещался между зубами. Горловые мышцы сжимались судорожно, спазмами. Пальцы скрючились, ногти впились в руку Ашера, все глубже и глубже уходя под кожу.

Нелегко было душе покидать тело Дмитрия Величко. Она цеплялась за каждую кость, зависала на каждом сухожилии и затягивала его страдания, как узел на шее. Ашер пообещал ему быструю, почти безболезненную смерть, но ошибся. Величко действительно не хотел умирать. Последний судорожный изгиб тела – и он затих с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами.

Ашер плеснул виски из бутылки на отметины-полумесяцы, оставленные ногтями Величко, промокнул салфеткой. Четыре убийства заняли места по углам фигуры. Недоставало пятого. По правилам сакральной геометрии, если какие-то события в твоей жизни образуют фигуру с определенным количеством точек, то нужно ждать больших перемен, событий, которые могут повернуть ход истории. Иногда Гильяно сами создавали нужные фигуры или намеренно завершали только начатые рисунки. В этот раз фигура складывалась четкая, вот только кто этот пятый? Уж точно не несчастный директор интерната, который запутался в своих законных и случайных связях. Его Ашер не станет убивать, а лишь проучит, чтобы впредь тот всегда отвечал за свои поступки.

Тело в ночном клубе обнаружат не сразу. Люди инстинктивно не хотят связываться со смертью. Они будут проходить мимо, делая вид, что ничего не замечают. Пока какая-нибудь истеричная барышня не сорвется с каната всеобщего безразличия. Тогда начнется обычная суета с дознанием, снятием отпечатков и допросом свидетелей, которые ничего не будут помнить.

В час коктейлей в Мужской гостиной дым висел коромыслом, стоял крепкий запах табака – пряные восточные сорта перемешивались с острым кубинским, сладким бразильским. Ада втянула носом воздух: до чего прекрасный аромат, лучший на свете. От мужчины с сигарой веет надежностью, стилем. А от хлыща с сигаретой – грязными привычками. И какое счастье, что мужчины Дома Гильяно не забывают про своих женщин, в их сигарных шкафах всегда есть дамские сигариллы. Марк вечно бурчал, недовольный тем, что она курит. Ради него она бросила. Хоть и верила в то, что цвет лица портят только дешевые сигареты. Но в Доме Гильяно привычка заявила о себе с новой силой. Здесь курили так, будто это самое безопасное удовольствие и тебе не грозит рак легких, при котором ты будешь умирать от удушья, захлебываясь кровью.