Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

Однако сказанное Крыжевским не снимает противоречия, отмеченные выше. Непонятным осталось, в чем же сходство патологического непоседы и разгильдяя Изнуренкова с отменным бильярдистом и хорошим шахматистом Глушковым. Оба «темисты», вот и все. Немного.

Кстати, двадцать лет ссылки – приговор весьма странный. Обычно ссылали на два-три года.

Недостающие сведения обнаружены недавно О. И. Киянской – при исследовании материалов так называемого уголовного дела «темиста». Оно хранится в Центральном архиве Федеральной службы безопасности [232]   См.: Киянская О. И., Фельдман Д. М. Эпоха и судьба чекиста Бельского. М.: РГГУ, 2016. С. 214–219. .

Глушков лишь на год старше Ильфа и Катаева. Родился в Киеве, незаконный сын владелицы большого доходного дома. Мать на исходе Гражданской войны замуж вышла за петлюровца, с ним и эмигрировала. Ну а сын успел окончить гимназию, стихи писал, даже печатался [233]   См. напр.: Белопольский Д., Глушков М., Динцес Л., Зименко П., Бронислава М. Орден муз. Поэзия пяти. Сборник стихов. Киев, 1918. .

После отъезда матери жил доходами от ее дома, а при советской власти лишился недвижимого имущества. С 1920 года – профессиональный литератор. Был сотрудником РОСТА, затем РАТАУ. Кстати, в 1922 году выпустил книгу стихов [234]   Глушков М. Taedium Vitae. Стихи. Киев: Издание И. М. Слуцкого, 1922. .

В 1926 году переехал в Москву. Там вскоре и женился.

В целом не похож Глушков на Изнуренкова. Сходство задано лишь одним признаком: «темист».

Но ведь не только Глушков темы выдумывал. Абрамский привел в мемуарах длинный список литераторов, зарабатывавших аналогичным образом.

Правда, для знавших московский журнально-газетный контекст сходство задано и отсутствием признака. Темы сочиняли многие журналисты, но лишь Глушков не печатался вообще. Как Изнуренков.

Еще одну черту сходства Ильф и Петров обозначили метафорически. Изнуренков оказался должником из-за пианино, взятого напрокат. На музыкальных инструментах играют, а Глушков – отчаянный игрок. Этот намек был понятен немногим. Суть его забылась со временем.

Теперь – о Жургазе, шутке в 1936 году и последовавшем затем аресте. Глушков пошутил не там, не тогда, не про Лубянку, а главное – без последствий.

По свидетельству известного сатирика В. Е. Ардова, пошутил «темист» в редакции «Крокодила». Было это не позже 1933 года. А шутка адресована возглавлявшему журнал М. З. Мануильскому, чей старший брат тогда входил в состав ЦК партии [235]   «…Такое полезное, нужное и в то же время веселое дело»: Устные воспоминания В. Ардова и М. Вольпина о сотрудничестве с сатирическими журналами в 20-е годы XX века // Вопросы литературы. 2012. № 2. С. 220–221. .

Мануильский-старший издавна приятельствовал с генсеком. Как выше упоминалось, вместе им пришлось работать и в советской делегации, что вела переговоры с гетманским правительством Украины.

О родстве было известно в редакции, но сотрудники не боялись руководителя. Его уважали: образован, умен, дельный администратор, умел привлечь талантливых авторов. Кстати, с 1928 года Ильф и Петров – штатные сотрудники журнала «Крокодил». Регулярно печатался там и Катаев.

Мануильский пытался увещевать подчиненных, во всеуслышание высмеивавших советский режим. Говорил, что впереди «чистка», и за их шутки поплатится ответственный редактор. Вот тогда Глушков и пошутил: «Знаем мы вашего брата».

Нельзя сказать, что «юмора не поняли». Вполне оценили. И, подчеркнем, никакого влияния на судьбу Глушкова та шутка не оказала. Однако в аспекте проблематики версия Крыжевского не противоречит ардовской: «темист» был вольнодумцем, как большинство крокодильцев.

Характерный пример – Э. Я. Герман, взявший псевдоним Эмиль Кроткий. Он начинал как лирик, затем печатал сатирические басни. В кругах московских литераторов были известны его эпиграммы, разумеется, не печатавшиеся. Одну из них, можно, пожалуй, назвать манифестом:

Глушков дружил с поэтами-сатириками. На уровне же литературного поведения выбрал иную модель.

Изнуренков не стал знаменитостью из-за того, что «не мог заняться каким-нибудь делом, предметом или мыслью больше, чем на минуту». Глушков в Москве тоже сочинял лишь темы, однако непоседливость тут ни при чем. Карьеру советского писателя делать не желал.