Илья Ильф - Двенадцать стульев [litres, Полная версия романа]

На документе – резолюция опродкомгубовского начальства. Краткая: «Секретарю. В приказ. Откомандировать».

В советских учреждениях приказы готовили на основании документов, заранее предоставленных. Таковым стало обращение «Рабсилы».

Почему оно принято опродкомгубовским начальством – понятно. Если «тов. Файнзильберг» состоял «на учете литературных работников», значит, ранее сам выбрал такую профессию. Без его согласия не поступило бы обращение в комиссию, следовательно, удерживать не стоило, благо и вакансию заполнить недолго.

Датировка резолюции – 25 августа 1921 года. Коль так, в этот день Ильф еще был опродкомгубовским сотрудником.

Но далее опять возникает загадка: на резолюции зачеркнуты слова «В приказ».

Далее же – поперек текста предложения «Рабсилы» – новая резолюция. Другим почерком, и тоже краткая: «В личное дело».

Из контекста главы «Опродкомгуб» следует, вроде бы, что секретарь приобщил документ к личному делу Ильфа. Однако выше уже отмечалось: оно было изъято. Следовательно, не хранился там документ, цитируемый Александровым.

Вот и новая загадка: если опродкомгубовское личное дело Ильфа до сих пор не обнаружено, непонятно, откуда взят документ, воспроизведенный дочерью писателя.

Загадка несложная. Разгадка – в том личном деле, где документ ныне хранится [178]   См.: ГАОО. Ф. Р-1263. Оп. 3. Д. 346. Л. 5–5 об. .

Документ попал в опродкомгубовское личное дело упомянутой выше Файнзильбер, курьера хозяйственного отдела.

Коль скоро в главе «Опродкомгуб» нет упоминаний о личном деле Файнзильбер, не пришлось и объяснять читателям, как попало туда обращение «Рабсилы». Если документу не был задан вопрос, не понадобился и ответ.

Бывшая фельдшерица-акушерка не имела отношения к «учету литературных работников». Но опродкомгубовский секретарь вновь оказался вот таким рассеянным: его ввело в заблуждение сходство фамилий, потому опять положил документ не туда, куда было приказано.

Загадки, впрочем, не кончаются. Раз уж слова «В приказ» зачеркнуты на первой резолюции, значит, уход Ильфа из Опродкомгуба не обусловлен предложением «Рабсилы».

По документу, воспроизведенному дочерью Ильфа, нельзя судить определенно, был ли опродкомгубовский бухгалтер «откомандирован». Если да, так все равно неясно, куда и почему.

Отметим, что обращение «Рабсилы» должно было попасть в личное дело сотрудника, вне зависимости от того, продолжал ли он работать, «откомандирован» или уволен по какой-либо причине. Значит, документ, фотокопия которого приведена дочерью Ильфа, не объясняет, почему опродкомгубовский служащий стал губземотдельским.

На исходе августа 1921 года, подчеркнем, Ильф еще был сотрудником Опродкомгуба. А в сентябре – Губземотдела.

Значит, нужно выяснить, занимал ли Ильф должность «литературного работника» где-либо и если да, то как долго. Ведь именно для заполнения такой вакансии «Рабсила» и обращалась к опродкомгубовской комиссии.

Ответ прост и в данном случае. Не занимал Ильф должность «литературного работника» в интервале между увольнением из Опродкомгуба и началом губземотдельской службы.

За столь короткий срок бухгалтер Файнзильберг не успел бы уйти из Опродкомгуба, занять должность «литературного работника» в другом учреждении, сколько-нибудь там поработать, затем двухэтапную процедуру ухода/приема повторить, чтобы стать сотрудником Губземотдела. Каждый этап, а их четыре, надлежало предварительно с начальством согласовать, документально оформить. Немало времени потребовалось бы. Да и при одесской безработице не легко и не скоро удалось бы третий разнайти место службы.

Впрочем, ясно не только это. Получается, что «Рабсилой» не планировалось отправление Ильфа «на работу по специальности». Опять загадка.

Разгадку вновь подсказывает реальный контекст эпохи. Всему причиной – очередная кампания по сокращению штатов. Она, как всегда, вызывала суматоху в учреждениях, что обусловило лавинообразный поток документов. Вот почему опродкомгубовский секретарь опять перепутал личные дела.

Ильфа, как всех прочих опродкомгубовских сотрудников, о сокращении штатов известили заранее. Одну кампанию – весны-лета 1920 года – бухгалтер прошел с понижением в должности, при новой же вероятность увольнения вряд ли была ниже. Пришлось заблаговременно искать работу.

Тут опять проблемы. Весьма неохотно принимали «сокращенных» в другие советские учреждения. Считалось, что нужных и лояльных не «сокращают». Впервые поступить на службу проще было, чем после «сокращения».