Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Я говорила тихо, проникновенно, вкладывая всю свою нежность и любовь в эти слова. Любовь, в которой только что призналась сама себе. Да, я люблю Дилана Митчелла. Эта любовь не похожа ни на какую другую, из которых состоит привычная жизнь. Она только моя, тайная. Никто и никогда не узнает о ней.

— Но это буду не я. Прости.

А потом я его поцеловала.

Дилан на секунду замер, растерявшись, но затем со стоном ответил. Этот поцелуй не был похож на первый — полный страсти и вызова. Он был нежным, ласковым, беззаветным, таким, каким обычно бывает первый поцелуй юных влюблённых. Я нежно ласкала его губы, а Дилан едва приоткрыл их, чтобы дать мне больший доступ к себе. Он не делал никаких попыток взять инициативу, полностью отдаваясь моей власти.

— Я люблю тебя, Лив, — прошептал он мне прямо в губы.

— Я, я… не могу…

— Ш-ш, маленькая, я знаю.

Он первый прервал поцелуй, и я чуть не застонала от чувства потери. Дилан поднялся, не выпуская меня из объятий, затем стремительным движением подхватил под колени и поднял на руки. Я обняла его за шею, крепче прижимаясь к широкой груди. Он держал меня безо всякого напряжения. Казалось, что вот сейчас он выйдет из комнаты и действительно унесёт меня на другой край земли. А я как будто была рождена для этих объятий, настолько мне было уютно в них, тепло,

по-родному спокойно.

Медленно, всё так же не отрывая от меня глаз, он начал двигаться в сторону кровати. Осторожно, как великую ценность, как хрупкую хрустальную вазу Дилан опустил меня на подушки. Так же, как и в тот вечер, когда мы впервые встретились, аккуратно дотронулся пальцем до моих губ, задержав их на секунду, а затем стремительно, не дав себе времени на раздумье, вышел из комнаты.

Острая боль пронзила моё сердце.

У меня была лишь пара секунд, но, признаться, для себя я всё решила уже в тот момент, когда увидела его на пороге номера.

Дилан уходил.

Навсегда.

Уходил из моей жизни, чтобы никогда больше в ней не появляться.

Я не могла допустить этого. Моя душа, тело, разум были против. Это было уже не разрушение, как казалось раньше, а тотальный ущерб. Я не могла его допустить. Дилан должен был остаться навсегда во мне. Что я была до него и чем буду после — разве сейчас это так важно? Важно то, что без него я не могу дышать. И пусть у нас не было ни единой возможности быть вместе навечно, но эта ночь будет принадлежать нам. Мне и ему. Она будет тем единственным, что я могу украсть для себя у судьбы.

— Дилан! Нет!

Он поймал меня в коридоре, когда я почти упала в его объятия в отчаянной попытке его остановить.

Наши тела столкнулись, наши руки переплелись, наши губы завладели друг другом.

— Родная моя! Единственная! Ангел мой…

Мы не дали друг другу ни единого шанса быть нежными. Мы отрывались только для очередного глотка воздуха, чтобы потом вновь задохнуться в поцелуе. Кажется, что сознание начало покидать меня, когда Дилан, не размыкая объятий и не прерывая поцелуя, начал движение в сторону спальни. Всё так же, боясь хоть на минуту выпустить друг друга из рук, мы опустились на постель.

Я крепко держалась за него, не давая ни единой возможности снова уйти; и даже если бы он попросил меня об этом, теперь я бы не разрешила. Его пальцы начали развязывать узел на халате. Он быстро справился с этой задачей, и вот уже я расстёгиваю пуговицы на его рубашке, сдираю её с него, попутно проходя пальчиками по сильным плечам и рукам. Затем нащупываю пряжку его ремня; у меня не получается её расстегнуть и я начинаю злиться. Дилан отстраняется, тяжело дыша.

— Моя нетерпеливая кроха.

Он целует меня, пока расстёгивает ремень и стягивает с себя остатки одежды. Он начинает вытаскивать из-под меня халат, и я выгибаюсь в позвоночнике, чтобы ему было удобнее это сделать, подставляя свою грудь для поцелуев. Его глаза сверкают, из груди вырывается почти животный рык, когда он берёт в рот мой сосок. Он целует его, обводя языком по ареоле, другой рукой нежно сжимает вторую грудь, зажав её вершинку между пальцами, и слегка оттягивает. Из меня вырывается стон от необычности ощущений, чуточку болезненных.

— Ох, Дилан.

— Да, малышка, да.

Он улыбается мне и снова жадно целует. Наши языки переплетаются, мы не можем договориться, кто же будет вести в этом диком танце. Мы упиваемся друг другом, пытаясь не задохнуться.

Между нашими телами остаётся лишь одна преграда, и Дилан, встав на колени, начинает обеими руками потихоньку стягивать её с меня. Я поднимаю бёдра и, нетерпеливо дёргая ногами, стараюсь поскорее освободиться от трусиков. Я опять чувствую, как в поцелуе он улыбается мне.