Ирма Грушевицкая - Вызов (дилогия)

Это стало сигналом: каждый сразу нашёл для себя занятие. Взяв за руки мальчиков, Ким повела их к взрослому бассейну. Фиби позвала Лиззи, и та, всё время оборачиваясь, послушно зашагала за ней в дом. Эллен же, прежде чем вернуться к своему шезлонгу, умоляюще посмотрела на меня и чуть заметно покачала головой. Я ответила ей лёгким кивком, снова переводя взгляд на сына.

— Максимилиан, идём со мной.

Макс замер. Бросив на меня затравленный взгляд, он нехотя вылез из бассейна. Я пошла вперёд — туда, где сквозь высокие заросли декоративного бамбука и пальм, мелкой белой галькой была выложена тропинка к океану. За спиной раздавались звонкие шлепки пластиковых тапочек по голым пяткам: Макс шёл за мной.

Выйдя на берег, я села на тёплый песок и, обхватив руками колени, прижала их к груди. Через пару минут молчаливого сопения Макс опустился рядом, в точности повторив мою позу.

Я не смотрела на сына, он не смотрел на меня. Никто из нас не желал заговаривать первым, любуясь, как океан с шумом бросает о берег огромные волны.

Будто причудливые рулоны материи, размотанные в бескрайнем просторе, они наползали друг на друга, складываясь в многослойный фантастический наряд, бьющий по самолюбию каждого модельера, взявшегося за труд его повторить. Белые барашки с чернильным отливом вдали, ближе к берегу они наполнялись сталью, отражая в себе серое небо с гуляющими по нему тяжелыми тучами. Кое-где виднелись фигурки сёрферов и глиссирующие на волнах белые остроконечные пики парусных досок. Да, погодка что надо. Саймон как раз сегодня собирался покататься на волнах вместе с друзьями из загородного клуба.

А я не понимала удовольствия от этого.

Летом, когда выдавались тёплые дни, Майк с друзьями частенько пропадал на берегу океана, развлекаясь катанием на волнах. Несколько раз он затаскивал в воду и меня, и я, стуча зубами от холода в жутко неудобном, совершенно клаустрофичном гидрокостюме, пыталась забраться на чёртову доску. Этим забиранием мои успехи и ограничивались. Грести до волны было тяжело, а представить, что я способна вскочить на неё в тот момент, когда она накатывает на меня, обнажая свои белые пенные зубы… да я от ужаса вцепилась бы мёртвой хваткой в доску и так бы с ней и потонула — если бы, конечно, смогла. А я бы точно смогла! Так что, приезжая с Майком на берег, обычно я бесцельно слонялась по берегу, собирая ракушки и причудливые обглоданные волнами ветки выброшенных на берег деревьев.

Но таких волн в наших северных водах не было. Неожиданно вспомнилось, что приблизительно в это же время, три года назад, мы с Майклом были здесь, и из-за сильного штормового ветра он застрял на острове. Вспомнила, как радостно он кричал про шикарные волны. Разве я могла тогда представить, что когда-нибудь снова окажусь на этом берегу, но уже без него.

— Я сдаюсь, Макс.

Сын дёрнул головой и испуганно посмотрел на меня.

— Чего?

— Я сдаюсь, — повторила я. — Два месяца борьбы, и я признаю своё поражение. Ты победил. Только не знаю, обрадует ли тебя эта победа.

— Ты чего, мам?

— Скажи, я когда-нибудь наказывала тебя без причины? Ну вот потому, что мне захотелось?

— Вроде нет, — протянул он.

— Вот и я не помню.

Мы снова замолчали.

— Мам, я…

— Я хочу сказать тебе, сын, что с этого дня, когда по твоей резкости и неосторожности пострадал другой человек, ты волен жить так, как считаешь нужным.

Краем глаза я увидела, как помрачнело его лицо.

— Тот Макс, которого я знала, никогда не позволил бы себе ругаться с девочкой. Тем более, младшей по возрасту. Тот Макс был терпелив, благороден и добр. В первую очередь — к своим родным. Этот же Макс плохо учится, дерётся и никогда никого не слушает. Ему плевать на мнение окружающих. — Я ненадолго замолчала. Макс елозил ладошкой по белому песку, то жамкая его пятернёй, то разглаживая. — Мы все знаем причины этих перемен, и знаем, что причины эти никуда не денутся. Об этом мы говорили, и не раз. Но ты упорно стараешься изменить ситуацию, а когда не получается, срываешься на окружающих. Что же, — пожала я плечами, — у тебя получилось. Я даю тебе свободу — пожалуйста, можешь делать что хочешь!

Макс хмурился, не понимая, к чему я веду.

— Ответь, чего ты добиваешься? Чего ты действительно хочешь? — Макс уставился на свои коленки. — Но, прежде чем ответить, возьми в расчёт, что я твоя мама и собираюсь ею остаться.

Макс глубоко вздохнул и засопел.

Я догадывалась, чего он хотел. Он никогда не высказывал этого желания, но я прекрасно знала, что сын мечтает вернуться в Лонгвью. Это было понятно по тому, с каким энтузиазмом он всякий собирался в гости к дедушкам, и как недовольно молчал всю обратную дорогу. Мой маленький мальчик, с моего молчаливого согласия взваливший на себя заботу обо мне и Эбби, сейчас не хотел отдавать нас в другие, пусть и не менее заботливые руки. Я чувствовала вину за то, что позволила Максу сделать это тогда, и понимала, что его упрямство вызвано обычной ревностью. Поэтому спустя рукава относилась ко всему, что происходило в эти два месяца.