Ын Хигён - Тайна и ложь

Помощник набрал номер агентства недвижимости К. Возможно, у них было время обеда, никто не ответил. Как-то само собой это дело отодвинулось и забылось, и лишь по прошествии нескольких дней удалось позвонить снова.

На лице помощника, закончившего разговор с мужчиной из агентства поселка К., было написано сомнение. После звонка человеку, чей номер телефона Банана записала на листочке, он еще раз связался с агентством. Несколько минут помощник суетился, то поднимая трубку, то снова опуская, потом налил себе кофе из кофеварки и подошел к столу Ёнчжуна.

— Господин режиссер, странно все это. В агентстве говорят, что не знают этого мужчину. Был всего один человек, кто спрашивал о доме, но это не мужчина, а женщина.

Ёнчжун сложил руки на груди и снизу вверх посмотрел на помощника.

— Я позвонил тому мужчине, кто интересовался домом, но автомат ответил, что по просьбе абонента обслуживание приостановлено. Тогда я снова связался с агентством, и только после моих расспросов они признались, что женщина, которая хочет купить этот дом, сейчас там и проживает, оплачивая все счета.

— Ну тогда надо продать ей дом, и дело с концом. — Внимательно слушавшая разговор Банана легко расставила все по своим местам.

Помощник покачал головой.

— В любом случае, этим и должно все закончиться. Но что это за мужчина? Если он не связывался с агентством, откуда тогда узнал, что дом выставлен на продажу? Господин режиссер, кроме нас еще кто-то знает о доме?

— Нет.

Об этом, конечно, знает Ёну, но вряд ли здесь может быть какая-то связь. Хотя в К. кому-то должны были сообщить о смерти отца. Ёнчжун подумал об этом, и тут же лицо его снова стало непроницаемым. Прошел всего месяц как он узнал, что этот дом, проданный двадцать пять лет назад, до сих пор имеет отношение к отцу. К тому же в К. вообще никому не могут быть известны номера его телефонов.

В тот вечер Банана, сидя перед бокалом разливного пива, намеревалась задать последний вопрос Ёнчжуну, от которого она второй час не могла получить ни одного вразумительного ответа. Она немного колебалась. Слова девушки, произнесенные после глубокого вздоха, прозвучали легко, как ее обычная шутка.

— Господин режиссер, вы знаете, что я вас как будто бы люблю?

— Знаю.

Ёнчжун сидел, откинувшись на спинку стула, и ответил, не отрывая глаз от Бананы.

— Что ты думаешь об этом? Тот вид, что окружал человека с детства, та среда, в которой он вырос, остается в его подсознании. Например, гребень горы или линия горизонта. Он шел по дороге, сидел, смотрел в небо, открывал дверь и выходил из дома, но этот вид всегда стоял перед его глазами, осознавал он это или нет. Ведь этот вид запечатлелся в сетчатке глаз. Пусть время пролетело как одно мгновенье, но по этому виду, как по отпечаткам пальцев или радужной оболочке глаз, наверное, можно определить свою родину. Тебе так не кажется?

— Не знаю. Может быть.

Банана ответила безразлично, но с таким видом, будто раздосадована чем-то.

Ёнчжун изменил кое-что в сценарии, намереваясь вставить в монолог главной героини только что произнесенный им отрывок, и хотел узнать мнение Бананы об этом.

— Ведь каждый человек, независимо от него самого, должен хранить воспоминания о тех местах, где он рос, о природе, окружавшей его с детства. Неужели ты не помнишь ничего?

— Трудно сказать. Ничего не всплывает в памяти, кроме длинной горизонтальной черты.

Ёнчжун покачал головой.

— Сейчас мы работаем. Будь серьезней.

— Не знаю, что сказать. Кроме горизонта ничего больше не вспоминается. Я родилась на острове, на Чечжудо. Вы даже этого не знаете.

На какое-то мгновенье в голове Ёнчжуна возникла и тут же исчезла мысль, нет ли какой-то связи между пятидесятилетним мужчиной, который хочет купить дом, и Мёнсон. Это могло касаться и Ёну. Если тут замешан Ёну, то, возможно, это имеет отношение к тем дням молодости, когда Ёну, никому не сообщая о себе, как сумасшедший бродил по разным местам.

Школьная жизнь Ёну казалась совсем неплохой. Каждое утро к нему приходили его подчиненные, младшие ученики, и несли его портфель в школу. Сам он выходил из дома довольно поздно, неторопливо шел в школу, а возвращался когда хотел. Спустя некоторое время прибывал его портфель. Когда мать звонила классной руководительнице и спрашивала о школьных делах, учительница, впервые получившая эту должность, запинаясь, низким голосом отвечала, что Ёну обладает способностью лидера, что он активный мальчик, жизнерадостный, и что он доволен школьной жизнью. Учительница очень робела перед заместителем директора школы, который велел ей по-особенному относиться не к родителям Ёну, а к нему самому. Во время урока лишь один Ёну мог сидеть, отвернувшись от доски. Его не наказывали даже за вольное передвижение по классу. Многие ученики были недовольны таким особым отношением к нему, но несколько мальчиков из бедных семей, не знающие радости ни дома, ни в школе, уважали власть, данную Ёну; они-то и были носильщиками его портфеля. Пока учительница вела урок, пытаясь скрыть гнев на заместителя директора школы и Ёну, этот ученик шалил в каком-нибудь углу класса или задирал других. А за окном грузовик, присланный из отцовской фирмы, сваливал на спортивной площадке привезенный песок.