Карлос Сафон - Лабиринт призраков

– Вы вернетесь когда-нибудь в Барселону? Знаете, это ведь колдовской город. Его дух вселяется в вас и не отпускает до конца дней.

– Берегите Барселону вместо меня, Фермин. А также Беа, Даниэля, сеньора Семпере и Бернарду, и Фернандито с Софией. А особенно берегите себя и маленького Хулиана, который однажды всех нас сделает бессмертными.

– Вот это мне нравится. Насчет бессмертия. Особенно теперь, когда у меня начинает ломить все тело.

Алисия крепко обняла его и поцеловала в щеку. Фермин почувствовал, что плачет, и потому избегал смотреть ей в лицо. Оба не хотели уронить свое достоинство за секунду до расставания.

– Не вздумайте задержаться тут и махать мне рукой с пристани, – предупредила Алисия.

– Не беспокойтесь.

Потупившись, Фермин слушал, как затихали шаги Алисии, неторопливо поднимавшейся по трапу. Не поднимая головы, он повернулся и зашагал прочь, засунув руки в карманы.

Фермин увидел Даниэля в конце причала. Тот сидел на краю, свесив ноги. Друзья переглянулись, Фермин тяжело вздохнул и опустился рядом.

– Я думал, что удрал от вас, – признался он.

– Это все ваш новый одеколон, которого вы не пожалели. Его можно учуять даже с дальнего конца рыбного рынка. Что она вам рассказала?

– Алисия? Страшную сказку на ночь.

– Может, поделитесь?

– В другой раз. У меня давние отношения с бессонницей, и я вам не желаю того же.

Даниэль пожал плечами:

– Боюсь, вы опоздали с предупреждением.

Гулкий паровой гудок прокатился по гавани. Даниэль кивнул в сторону лайнера, отдавшего швартовы и начавшего отчаливать от пристани:

– Корабли такого класса ходят в Америку?

Фермин кивнул.

– Фермин, помните, как мы с вами давным-давно приходили на это место, садились и чинили покосившийся мир ударами молотка?

– Но тогда мы еще думали, что его можно починить.

– Я по-прежнему так считаю.

– В душе вы остались наивным ребенком, хотя уже бреетесь.

Друзья сидели на причале и смотрели, как корабль рассекал отражение Барселоны в водах гавани, разрушая белой кильватерной струей самый удивительный в мире мираж. Фермин не отрываясь глядел на лайнер, пока корма не скрылась за бакенами у горловины порта, провожаемая стаей чаек. Даниэль покосился на друга:

– Вы здоровы, Фермин?

– Как бык.

– По-моему, я никогда не видел вас таким грустным.

– Значит, вам уже пора проверить зрение.

– Что скажете? Гульнем? Как вы посмотрите на приглашение выпить пива в «Эль Ксампаниет»?

– Спасибо, Даниэль, но сегодня я, пожалуй, откажусь.

– Вы что, забыли? У нас же вся жизнь впереди!

Фермин мягко улыбнулся ему, и впервые Даниэль осознал, что волосы на голове старого друга поседели.

– Это у вас, Даниэль. А меня ждут лишь воспоминания.

Даниэль пожал его руку и оставил одного со своими воспоминаниями и сожалениями.

– Возвращайтесь поскорее, – попросил он.

Всякий раз, когда Николас, его сын, приставал с вопросом, как стать хорошим журналистом, Серхио Вилахуана повторял одно и то же:

– Хороший журналист подобен слону: у него острый нюх, отличный слух, и, главное, он ничего не забывает.

– А бивни?

– А вот бивни он должен беречь, поскольку всегда найдется желающий спилить их.

Утром Вилахуана по обыкновению сначала отвел младшего сына в школу, а затем направился в редакцию «Вангуардии». Прогулки давали возможность подумать и привести мысли в порядок, прежде чем углубиться в дикие редакционные джунгли и взяться за главные новости дня. Как только он вошел в штаб-квартиру газеты на улице Пелайо, ему навстречу выскочил Женаро, уборщик, выполнявший мелкие поручения. Женаро в течение пятнадцати лет пытался убедить редактора перевести его стажером в спортивный отдел, надеясь однажды попасть на главную трибуну «Барсы», что являлось венцом его желаний.

– Это произойдет не раньше чем вы научитесь читать и писать, Женаро, а поскольку чудеса не случаются уже и в Фатиме, и вы не осилили ничего сложнее швабры, не бывать вам на главной трибуне даже во время отборочных матчей младшей возрастной группы, – обычно отвечал ему редактор Мариано Кароло.

Заметив Вилахуану в дверях редакции, Женаро с серьезным видом торопливо подошел к журналисту.

– Сеньор Вилахуана, тут вас дожидается проверяющий из министерства, – пробормотал он.

– Снова? У этих людей нет занятий поинтереснее?

Вилахуана с порога обвел взглядом помещение и распознал неповторимый силуэт своего любимого куратора, субъекта с напомаженными волосами и телом, имевшим форму груши. Он занял пост у письменного стола журналиста.