Матти Фридман - Кодекс Алеппо

Раввин Даян, видимо, все же надеялся, что Фахам еще изменит свое решение и вернет «Корону». Он привел Фахама в новую синагогу, построенную алеппской общиной на морском берегу в Тель-Авиве, и показал ему ящик, в котором предполагал хранить «Корону». «Слишком уж хрупкий», – как ему припоминается, ответил Фахам. «Тогда можно построить помещение с каменными стенами – как грот в алеппской синагоге», – предложил рабби, но Фахам ответил, что ему это место вообще не нравится. Два алеппских раввина велели ему поставить Даяна в известность, а вовсе не отдавать ему «Корону» или подчиняться его приказам, сказал Фахам раввину. Конечно, те раввины остались в Сирии и связаться с ними, чтобы прояснить ситуацию, невозможно.

Пока алеппские евреи пытались как-то переварить случившееся, государство быстренько оформило документ, по которому «Корона» переходила под его контроль на вечные времена. Попечителями объявлялись президент Бен-Цви, глава Отдела Алии Шрагай и сам Фахам; стало ясно, что Фахам действует уже не в интересах алеппских евреев, что он перекинулся на сторону властей Израиля. Алеппские евреи осознали, что теряют «Корону», хотя все еще не понимали, как такое могло случиться.

Израиль в те годы был централизованным государством с одной главенствующей политической партией Мапай, относящейся к рабочему сионистскому движению, во главе которой стояли Бен-Цви и Бен-Гурион. Эта партия контролировала различные союзы, ведала государственным жилым фондом и почти всем прочим, и подпись партийного аппаратчика решала, получишь ли ты ту или иную работу или жилье. И тем не менее алеппские евреи не уступили и не удовольствовались только письмами и жалобами. В феврале 1958 года, через два месяца после того, как «Кодекс» прибыл в Хайфу, они наняли адвоката, обратились в суд и возбудили дело против государства.

А через месяц в раввинском суде Иерусалима начался процесс, отраженный в столь упорно разыскиваемых мною протоколах. Заседания велись не судьями, а тремя раввинами, но все прочее проходило по обычным правилам. Одним из первых шагов правительственного адвоката было требование о неразглашении в прессе подробностей этого процесса. Он мотивировал это тревогой за безопасность евреев, все еще находившихся в Сирии, тем, что они могут пострадать, если сирийские власти узнают о тайном вывозе «Короны» в Израиль. Это было правдой, но правдой было и то, что у государства, как это ясно видно из протоколов, имелись и другие причины не разглашать детали этого процесса. Информация о нем тщательно скрывалась, и так продолжалось в течение пятидесяти лет.

На первый взгляд серьезнейшая драма, которая разыгралась в суде, начавшемся 18 марта 1958 года, заключалась в юридическом споре сторон о том, кому принадлежит право на владение предметом огромной ценности. Однако на самом деле все было гораздо сложнее. Спор в иерусалимском суде был о том, кому принадлежит наследие диаспоры, то есть речь шла о природе иудаизма, изгнания и Государства Израиль.

На одной чаше весов были алеппские евреи, на другой – государство: президент Бен-Цви, чей институт отныне владел этой книгой; глава Отдела Алии Шрагай и торговец сырами Фахам, в котором алеппские евреи видели предателя и на которого затаили великую злобу. Для Бен-Цви и для израильтян еврейское государство было полноправным наследником всех общин диаспоры, тех, что угасли, и тех, что к этому шли, а потому оно было и естественным наследником величайшей книги иудаизма. Конечно, алеппские евреи, находившиеся в изгнании, годами сохраняли эту книгу, и это чрезвычайно похвально. Но отныне, когда с изгнанием покончено, манускрипт вернулся домой. «Кодекс» будет храниться по всем правилам и принадлежать не горстке раввинов или маленькой общине, а всему еврейскому народу, как то порешили лидеры и ученые мужи нового государства.

Алеппские евреи, со своей стороны, не видели себя частью сионистского проекта и сионистской версии истории. Они принадлежали к одной из старейших еврейских общин, пусть ныне и униженной, и в «Короне» видели символ того места, которое ни один из них никогда не воспринимал как изгнание или ссылку. Они не для того хранили ее столетиями, чтобы потом отдать чужакам. «Корона», написали алеппские раввины в своем гневном письме в суд, это не «какая-то бесхозная вещь, которую может присвоить любой, кому вздумается». Она принадлежит им, и они требуют ее вернуть.

Спор сосредоточился на том, что известно по поводу разговора Фахама с двумя главными раввинами в Алеппо в ту ночь, шесть месяцев назад, когда они передали ему «Корону». Аргументы государства основывались на показаниях Фахама о полученных им инструкциях: ему было сказано вывезти манускрипт в Израиль и передать его религиозному человеку. Что он в точности и выполнил, остановив свой выбор на Шрагае, главе Отдела Алии, а тот, в свою очередь, передал его президенту страны. И значит, государство приобрело его законным путем и имеет право на его хранение.