Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

Они загрузили джип и пустились в странствия по пустыне, сменяя за рулем друг друга. Вокруг расстилалась желтая песчаная бесконечность. Но для исследовательницы она не была однообразной. Время от времени джип останавливался, женщина брала образцы песка, срывала чахлые пустынные растения. У нее была странная форма головы. Чем больше смотрел на свою спутницу Илко, тем отчетливее видел эту странность. Ее профиль был похож на топор. Такую линию образовывали лоб и нос. И лицо было необычным. Нос крючковатый, как птичий клюв. Мелкие бусинки-глаза, тонкие сросшиеся брови, небольшие, прижатые к голове уши и рот округленный, плотно сжатый, словно для свиста.

В голосе слышались какие-то шелестящие звуки. При знакомстве она представилась Марией Магдалиной.

— Родители нарекли меня именем этой святой, чтобы я была в жизни так же непритязательна, — улыбнулась она тогда.

После долгой езды Мария, усталая, положила голову на плечо Илко, который от жары скинул рубашку. Илко обнимал ее одной рукой, а другой крутил руль. Спутница вскоре тоже сбросила блузку. Не только зной разгорячил их: от одного тела к другому пробежал ток. Илко остановил машину. Сиденье джипа стало их ложем. И они забыли о цели своего путешествия, о поисках образцов почв и растений. По карте продолжили путь. На маршруте встречались кемпинги для путешественников, где можно было отдохнуть, пополнить запасы воды. А потом они снова колесили по пустыне. Порой указателем дороги им служили кости павших верблюдов.

Но через несколько дней Илко затосковал, его угнетало унылое однообразие пустыни, монотонное шуршание колес по песку; нестерпимый зной сверлил голову. Душу сковывал страх от безмерности выжженного пространства, которое представлялось ловушкой, откуда не вырвешься.

Исследовательница же чувствовала себя нормально, рассказывала о своих путешествиях. Ее увлекал сбор диковинок Сахары — будущих музейных экспонатов: растений и костей вымерших животных. О возвращении она и слушать не хотела. Спутница ободряла Илко, призывала собрать волю в кулак. Но его душевные силы иссякали. Исчез аппетит, начались головокружения, ухудшилось зрение. Неизвестно, чем бы это для него кончилось, если бы на пути не попался городок Эль-Минья. Остановив машину у заправочной колонки, Илко понял, что надо уносить ноги. Он попросту сбежал от своей любознательной спутницы и вернулся в Александрию в свою гостиницу. Однако долго еще не мог прийти в себя — во сне видел костры и отчаянно взывал о помощи.

…И вот теперь в горячечном бреду он тоже видит костры и тоже молит о спасении. Мил держит его руку.

— Отец, успокойся, это же я… — И меняет холодные компрессы на груди и на лбу больного, от которого пышет жаром.

В очередной четверг в селе появился доктор Татули, и Мил позвал его осмотреть отца. Взглянув на градусник, врач удивленно приподнял брови, встряхнул термометр и снова сунул старику под мышку. Ртуть задержалась на той же отметке, температура у Илко была выше критической нормы.

— Мамма миа! — воскликнул Татули.

Из саквояжа появился шприц, больному был сделан укол.

— Выживет? — помедлив, спросил Мил.

— Посмотрим, — неопределенно ответил доктор. — Такая температура — первый случай в моей практике.

Он попросил рюмку ракии, оставил какие-то таблетки и распрощался.

Приехав в следующий четверг, Татули был изумлен, увидев своего пациента на ногах.

— Да ты стальной. Мамма миа! — И хлопнул Илко по плечу.

— Эту сталь закалили несчастья, — горько усмехнулся старик.

Врач выслушал его сердце, восхитился ритмом и по обыкновению попросил рюмочку ракии. Хозяйка, протягивая рюмку, сказала:

— С ума сойти, выдержать такую температуру — и не загнуться!

— Когда тело слабеет — крепчает дух, — ответил невестке Илко. А доктору поведал, что его уже трепала такая лихорадка, один раз это было в Александрии, другой — в Калькутте, где он чуть не отдал богу душу. Мудрец, у которого служил Илко, отчаявшись спасти своего работника, посадил умирающего в коляску и выставил на улицу около чайной.

Прохожие останавливались, спрашивали хозяина: чем болен этот человек? А тот объяснял: есть на свете такая злокачественная лихорадка, от которой не помогает никакое средство. Сердобольные люди заглядывали Илко в глаза, ощупывали его лоб, руки, ноги, и каждый советовал какое-нибудь снадобье — авось поможет. Мудрец записывал рецепты, варил и настаивал рекомендованные травки, которые ему предлагали, усердно поил настоями больного. Что-то из набора лекарств подействовало. Безнадежный больной выздоровел. И тогда хозяин сказал: «Эта лихорадка у тебя будет повторяться. Но ты не тревожься. Видно, каждый имеет своего спутника-хворь, чтобы не быть одиноким».