Андре Камински - В будущем году — в Иерусалиме

— Этот обидится! — возразила Штеффи недовольным голосом. — Да он сам был наполовину язычником!

— Святым он не был, — возразила ей Яна, — но в общем он придерживался заветов.

Хеннер почувствовал, что если эта перебранка немедленно не прекратится, контакт с потусторонним миром будет потерян.

— Всем надлежит касаться кончиками больших пальцев края стола, — потребовал он, повысив голос, — и должна быть тишина, как в вечности микрокосмоса! Мы проносимся по бесконечности галактики. А сейчас… Пусть покойный Лео Розенбах предстанет перед нами… Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…

В ответ не произошло ровным счетом ничего. И только пауза, бесконечно длинная и неловкая, плетью повисла в воздухе.

— Лео, единственный брат мой, — позвал Хеннер вновь, на этот раз слегка повысив голос, — прости мне все мои грехи, которые я совершил по отношению к тебе. Я обманул тебя, ограбил! Но мы с тобой — одной плоти и крови. Ты только подай мне знак — слышишь ли ты меня?..

Раздался страшный грохот, который разом вывел всех присутствующих из благоговейного состояния. Что-то свалилось на пол. Хенрик вскочил первым и включил свет, который разом всех ослепил.

— Крест свалился, — закричала Хелли, — смотрите, он развалился на три части!

— Это знак! — произнесла Яна торжественным голосом, стоя с театрально распростертыми руками. — Вот видишь, мой дорогой Хеннер, Лео зол на тебя!

Хенрик тоже был ошеломлен неожиданной ситуацией, но быстро взял себя в руки.

— Разумеется, он зол, — ответил марксист, — но на вас всех, потому что вы верите в эту чепуху!

Хеннер опустил глаза.

— Лео всегда был зол на меня, — ответил он чуть слышно на язвительное замечание Хенрика. — Он злился и завидовал мне, потому что я умею видеть невидимое, а он никогда этого не умел. Я слышу голоса ангелов, а он был глух к ним. Он вечно ревновал ко мне. До смертного часа своего.

Яна подошла к Хеннеру и положила руки ему на плечи. От былого высокомерия ее не осталось и следа.

— Он зол и даже больше, — тихо сказала она. — Лео пребывает в глубокой печали, потому что ты отрекся от еврейства.

— Никто меня не слушал, — сердито прокряхтела бабушка, вставая из-за стола и направляясь к двери, — а ведь я вас предупреждала!

Газеты Австро-Венгерской империи правились цензурой до неузнаваемости. Узнать хоть самую малость об истинном положении дел на фронтах было совершенно невозможно. С самого начала боевых действий на газетные полосы не допускалось ничего, кроме победных реляций. Читателей информировали исключительно о наступательных действиях австрийской армии, об отступлении войск не сообщалось ни слова. Теоретически кайзеровские части стояли уже в Полинезии. Если бы хоть кто-то, руководствуясь исключительно официальными сводками австрийского генштаба, потрудился подсчитать общее число жертв со стороны противника, он сделал бы для себя удивительное открытие: Россия, Сербия, Италия и Румыния давно уже полностью лишились своего населения и могут быть стерты с географических карт. Поэтому люди серьезные давно отказались верить сообщениям отечественной прессы, предпочитая узнавать новости из иностранных газет нейтральных стран. Разумеется, все они были под запретом, но на черном рынке можно было достать такую газету, заплатив за нее стоимость пары кожаных сапог.

Однажды Хенрику удалось раздобыть свежий номер «Новой цюрихской газеты». Он принес ее домой и за один присест буквально проглотил от первой до последней буквы. Кроме всего прочего, он узнал из нее, что при посредничестве Швейцарии австрийское правительство зондирует почву на предмет возможности вступления в сепаратные переговоры о перемирии. Он вычитал также, что в Вене, в Нойштадте, прошла массовая забастовка, которая докатилась до Берлина, Будапешта, Граца и Праги. Бастующие требуют немедленного перемирия без всяких аннексий. Там же сообщалось, что только за последний год войны погибли один миллион пятьсот восемьдесят тысяч четыреста шестьдесят семь немецких солдат… И что известный доктор Хаблютцель, фармацевт из Цюриха, ищет помощника для своей приграничной аптеки.

Это сообщение воодушевило и Хенрика, и Мальву. Наконец-то промелькнул робкий лучик света в конце туннеля, слабая тень реального шанса или, как минимум, проблеск надежды спастись от наседающего конца света и хоть как-то поправить дела. Жаль только, что перспектива эта светила не обоим, а лишь красавице Мальве, да и то, если повезет.