Ольга Фикс - Темное дитя

– Господи, как?! Голем вам что, не сказал?

– Сказал. И я честно подождала. Потом попыталась ее разговорить. Ноль реакции! Обычная черная сороконожка. Валяется, как мертвая, свернувшись в клубок, на дне грязной банки. Так я стала уже сомневаться, что это она.

– Но теперь-то Тёма опять девочка? Пришла в себя?

– Девочка. – Геня тяжело вздохнула. – Но, Соня, она как будто не в себе. Молчит, на вопросы не отвечает, ни во что больше не превращается.

– Может, это она из упрямства? Сердится на весь мир за то, что я уехала?

– Может быть, конечно. Дети, они такие. Но… Понимаешь, я ее выкупала, напоила теплым молоком и уложила в постель. Сижу теперь у кровати и то вижу, то не вижу ее голову на подушке. Все время будто расплывается она перед глазами. И мне кажется, дело вовсе не в моей катаракте.

– А рав что сказал?

– Сказал, чтоб ты возвращалась скорее. Сказал, только ты можешь все исправить, но что времени у тебя почти нет. У тебя там, в Москве, еще много дел?

Настроение было – в ближайший самолет и валить. Какие у меня дела в Москве? Никаких. Пробежаться по знакомым улицам. Заглянуть в кафе, выпить там кофе с булочкой. Окунуться в пруд, переделанный из остатков котлована. Услыхать настоящих соловьев на рассвете в Битце.

Все дела ждали меня в Иерусалиме. Но куда без паспорта и без денег? Телефон разряжен, квартира по-прежнему заперта.

Написать кому-нибудь, позвонить? Но кому?

Я ведь рано замуж вышла, а какие друзья могут быть у замужних женщин? Только жены приятелей мужа. Так они мне никогда не нравились – ни приятели, ни жены их, ни подруги. Одноклассников, кроме Светки, я давно всех порастеряла, да и жили они на другом конце серой ветки. В институте я была уже замужем, с учебы спешила всегда домой, в общих пьянках-гулянках не участвовала.

Кое-кто, правда, откликнулся в мессенджере и «ВКонтакте». Написали, что сейчас на работе, но вечером неплохо было б сходить куда-нибудь посидеть.

С соседками у меня тоже как-то не сложилось, не помню даже толком, кого как зовут. Здрасте, до свидания, как дела. Да, небось, все на работе сейчас. Время одиннадцать, подъезд будто вымер. Ни дверь не хлопнет, ни лифт не стукнет. Одни старушки на лавочке на своем боевом посту. Да сосед-пенсионер через стенку, как всегда, телевизор на всю мощь врубил. Бесполезно ему стучать, он глухой. Да это и соседний подъезд уже, там я совсем никого не знаю.

Мамин скайп не отвечал. Она, когда работает, старается ни на что постороннее не отвлекаться.

Кино, что ли, пока посмотреть? А то ж я тут изведусь с тоски. Ну придет же Сережка когда-нибудь. Заберу у него карточки, документы и сразу в аэропорт.

В конце концов, может у меня быть острый приступ ностальгии?!

Я закрыла скайп и вдруг увидела на экране папку на иврите. Странно, что за дела? Сережка и на английском два слова с трудом сказать может, а тут иврит. Что-нибудь связанное с последней командировкой?

Это оказался предварительный договор на продажу моей с Тёмкой квартиры. Везде, где надо, стояла подпись. Причем кое-где моя, но в основном неумело скопированная Сережкиной рукой. Ну да, Сережка ж хитрый. Целиком я этих документов никогда не видела. А покупатель Мендель-Хаим Яворский. Ну ясно, кто б сомневался. Так ясно, что у меня в глазах потемнело.

Последней в папке была доверенность, выданная мной на Сережку. Вот ее я помню как подписала. У нотариуса, непосредственно перед поездкой в Эйлат. Ох, дура я, дура!

Больше в папке ничего не было. Так что, скорей всего, квартира не была еще окончательно продана. У нас на Ближнем Востоке такие дела быстро не делаются. Обычно и сумму за квартиру вносят на счет минимум в три этапа, у кого ж сразу есть такие деньжищи, а пока вся сумма окончательно не переведена… Хотя уже предварительный договор давал будущему владельцу кое-какие права, во всяком случае, сумма неустойки указывалась совершенно неприличная. Да хрен с ними, с деньгами, придумаем что-нибудь, в конце концов саму себя продам-заложу, лишь бы с Тёмкой обошлось!

Теперь я была вовсе не так уверена, что Сережка с легкостью вернет мои документы. Да и карточку он наверняка забрал не случайно и код от нее наверняка знает, сколько раз я деньги при нем снимала.

Что ж делать-то?!

За входной дверью послышались шаги. Я быстро закрыла папку и выключила компьютер. Нельзя, чтоб Сережка, войдя, сразу понял, что я все знаю. А то я так из квартиры никогда не выйду.

Никто, однако, в дверь не зашел. Вместо этого раздался звонок. Резкий, требовательный, непрекращающийся. Будто спичку дети вставили в кнопку.