Ольга Фикс - Темное дитя

Впрочем, никто по мне особо не горевал. Когда я уходила, они всей компанией учили этих несчастных сабр петь «В лесу родилась елочка».

Дома выяснилось, что Тёмка еще не спит, читает подаренного ей «Щелкунчика». Обрадовалась, кинулась рассказывать, как ей нравится книжка, как ловко бросила Мари ботинок в мыша. И какие картинки красивые, как на них снег переливается!

Снег. Мне стало совестно, что оставила ее здесь одну. И зачем я вообще куда-то пошла? Новый год же семейный праздник. Но так хотелось хоть немного побыть со своими, с теми, кто понимает и чувствует, как и я. Пусть за окном и снега нет, и елка не настоящая, но все-таки, все-таки…

Сварила Тёме шоколад, а заодно и себе. Развела в нем маршмеллоу. (Зефир такой разноцветный. Его жарят на костре или разводят в горячем какао, но можно и так есть.) Чтоб хоть как-нибудь изнутри прогреться.

В квартире царил ледяной холод. Из-за Тёмкиных капризов я боялась лишний раз включать радиатор, и так с ней за месяц бог знает сколько нагорает.

Здешние квартиры нарочно устроены так, чтобы быть убежищем от жары в летний день – толстые каменные стены, небольшие окна. Это, в общем-то, правильно, ведь жарких дней в году здесь куда больше, чем холодных. И холод здесь не такой уж страшный, температура плюс два, плюс три, максимум ноль градусов. По улице вполне можно бегать в одном свитерке без куртки. Лишь по вечерам я накидываю кожаную безрукавку с подкладкой.

Но дома эти вечные склизкие, забирающиеся под одежду ледяные пальцы сквозняков, этот волглый от бесконечного дождя воздух сводят с ума! Нос у меня, как у здоровой собаки, постоянно холодный и мокрый. Ведь даже если на мне надето два свитера, носки и лыжные штаны, нос-то все равно голый и торчит наружу!

Носки я уже не снимаю круглые сутки: соприкосновение пяток с ледяными плитками пола – удовольствие не для слабонервных. Лишь раз в день, нагрев воды в бойлере, в ванне позволяешь себе слегка расслабиться, пошевелить пальцами и помедитировать. Но вода, к сожалению, быстро стынет.

Закутавшись с головы до ног в пуховое одеяло, я сворачиваюсь под ним, как эмбрион в матке, стараясь не шевелиться лишний раз, – экономлю тепло. Слегка отогревшись, забываюсь коротким сном.

Меня будит Тёмка:

– Со-оня! Вставай! Я тебе сделала подарок на Новый год!

– Тём, пасиб, можно я завтра посмотрю?

– Нельзя! Завтра от него ничего не останется! Ну, скорей же, Соня, вставай!

Чертыхаясь, выбираюсь из-под одеяла. Все тело у меня задеревенело, руки и ноги не гнутся, я с трудом ворочаю головой.

– Быстрее, Соня, быстрей! Ну что ты копаешься?!

Тёма тащит меня к окну.

– Ну что, что там у тебя такое?

– Смотри!

– Нет! О господи! Тё-ома!

Над нашим двором танцуют снежинки. В свете фонаря они кружатся, переливаясь разноцветными огнями. Снег бесшумно ложится на пальмы, кактусы, на широкие листья фикуса под окном, на кислые рыжие апельсины, на стриженую траву газона. За домами мне не видно, но я как-то сразу верю, что все это лишь для меня одной, только в нашем дворе.

Я всплескиваю руками. Одеяло сползает у меня с плеч, но я не тороплюсь его поднимать. Когда снег идет, в воздухе становится теплее.

– Как ты это сделала?!

Тёма хихикает, демонстрируя щербинку между зубами.

– Ну ты же хотела снега на Новый год? Правда здорово получилось? Лучше даже, чем в книжке! Только я не могу долго. Он, конечно, скоро растает. Я потому тебя так быстро и разбудила. Ничего, ты не сердишься?

– Ничего, конечно же, ничего! Господи, Тёмка, как красиво! Просто офигенно красиво!

Я обнимаю ее, целую. Она теплая и живая, она скачет от радости, что смогла устроить мне праздник. Подпрыгивает высоко-высоко.

– Осторожнее! Не разбей головою люстру! Не пробей потолок! Кстати, который час?

– Полночь.

Какое счастье, что у нас с Москвой разница во времени и можно дважды в году встретить Новый год!

С утра у меня разболелось ухо, и я час провисела на телефоне. Ухо-горло-нос от нашей больничной кассы принимал сегодня аж в Писгат Зээве. Сдохнуть можно два раза, пока доберешься.

– Опять надолго уходишь? – расстроилась Тёма, глядя, как я втискиваю ноги в сапоги.

– Угу, – промычала я. Ухо отозвалось глухой болью.

– А можно с тобой? Ну пожа-алуйста!

– Можно! Только чтоб по дороге не болтать, а то это проклятое ухо совсем меня доконает.

– Ура! – Тёма мгновенно обулась и накинула красный плащ с капюшоном, делающий ее похожей на гномика. Я привычно дотянула ей молнию до самого подбородка. Хоть бесы и не простужаются, но мало ли. Дождь-то ведь сегодня какой!