Эмманюэль Пиротт: De Profundis

Когда он добирается до берега пруда, умирающее солнце алеет над кронами деревьев. На ум приходят страницы, прочитанные в немецкой библиотеке: «Есть одно небо, одно пространство, в котором движутся по своим кругам и путям как та звезда, на которой мы обитаем, так и все другие звезды. Они и суть бесконечное множество миров, то есть неисчислимое количество звезд; это и есть бесконечное пространство, то есть небо, содержащее их и распростертое над ними». Он помнит, что даже ужаснулся дерзости этой мысли, утверждавшей реальность бесконечного множества миров, существующих извечно. За это безумное видение автор заплатил жизнью в пламени костра, в Риме, в 1600-м, году его собственного рождения. Этот итальянский мыслитель [31] Джордано Бруно (1548–1600) – итальянский философ, брат-доминиканец, приговоренный Инквизицией к сожжению за безбожие и ересь. Примеч. авт. , чье имя он позабыл, написал еще такие слова, которых он в ту пору не понял: «Мы узнаем, что нет смерти для нас, как и для всего созданного, и что в бесконечных пространствах ничто не пропадает, все преобразуется… Мы сами, со всем, что нам принадлежит, приходим и уходим, мы проходим и возвращаемся. Нет ничего, что не стало бы нам чужим, ничего чужого, что не стало бы нашим». Солнце мерцает за лесом. В последний раз он видит закат светила, вслед за которым уйдет и сам.

Из окна кухни Роксанна видит силуэт, сидящий на берегу пруда. Чуть расплывчатая форма дрожит в раскаленном воздухе, словно мираж. Теплый ветер колышет темные волосы. Спина широкая, крепкая, выразительная. Роксанна знает, что не должна ничего делать, нельзя и пытаться, но она не может обуздать свое желание. Она выходит из дома и медленно, осторожно крадется по теплой траве; как в детстве, когда она играла в «Короля тишины». Нельзя издать ни звука, даже не дышать, иначе вас обнаружат, и вы исчезнете. Она уже не уверена в реальности происходящего и задается вопросом, кто из них рискует раствориться в атмосфере, встретив взгляд другого.

Он чувствует, как она медленно идет к нему; ему кажется, что он видит ее так же ясно, как деревья, небо и темную воду, дрожащую в жарком воздухе. Она не должна больше приближаться, не то чары рухнут. Но это сильнее ее, и ее босые ноги проходят еще несколько метров.

Он не шелохнулся, а она приблизилась и различает все четче очертания его профиля, цвет и густоту волос, форму ладони. Она обходит его; он шевельнулся, чтобы обернуться к ней, образ расплывается… Никого нет. В том месте, где он сидел, трава слегка примята. Земля у самой воды сохранила смутный отпечаток руки. А может быть, это что-то другое…

Когда лошадь выбежала из конюшни во двор, Роксанна ждала на пороге. Она услышала ржание из кухни и сразу поняла, что он готовится уйти.

Она слабела. Ноги едва держали ее, и она вся дрожала в душном воздухе. В последнем порыве рот ее раскрылся безмолвным криком. Но подошла Стелла, взяла ее за руку и крепко сжала. Живописный фыркнул, развернулся и умчался быстрой рысью.

Он скакал, куда глаза глядят, по воле лошади. Они пересекли поляну на холме, углубились в лес. Он пустил лошадь галопом, и пейзаж убегал назад, далекий и размытый. Свет стал редким, тишина густой, воздух ледяным. Ему увиделась победоносная улыбка в сиянии заката, женские руки, месившие тесто. Вскоре он перестал видеть солнечные лучи сквозь листву, бока лошади как будто ускользали из-под ног, и тепло животного больше до него не доходило… Он мельком увидел блеск окровавленного клинка, отсветы изумруда на металлической руке, тотчас поглощенные непроницаемо-слепым пространством, окружившим его; он, казалось, парил, как будто лошадь исчезла. Больше никаких ощущений… Нет, еще стихи, строчки, где речь идет о ночи детства, о неведомых сокровищах… Строчки, которые прогоняет душок тушеной капусты, запахи волос; тьма еще сгущается… звон оружия… почти ничего… Только еще несколько слов, произнесенных низким голосом, который был когда-то ему знаком, биение сердца – и все.

На дворе светлое сентябрьское утро, и еще можно дышать. Скоро температура поднимется до сорока одного градуса, и придется хорониться под защитой толстых стен. Роксанна развешивает белье на складной сушилке у крыльца. Она ушла в себя, и все ее движения механически плавны. Она не заметила силуэта, который появился на грабовой аллее и стоит, прикрыв рукой глаза от солнца. Силуэт, тонкий, маленький и подвижный, пританцовывает с ноги на ногу в ярком свете.