Робин Роу - Птица в клетке

Сегодня, когда собрались все друзья Адама, я вижу, как они по нему скучали. Большинство признается в этом открыто, другие просто смотрят на него и боятся отвести глаза. Они и со мной приветливы, но никто не пытается меня обнять, словно все боятся причинить мне боль.

Я глубоко дышу. Легкие расширяются, и больно совсем немного.

Воздух сладкий, теплый, настоящий. Может, Адам прав, и мне надо гулять. Тут хорошо. Я запускаю пальцы в траву, глубже, в землю, и представляю, как мама стоит на крыльце нашего прежнего дома и прикрывает глаза от солнца.

Я слышу музыку, что доносится из окон, но сижу довольно далеко, и это просто ритм без слов. Я закрываю глаза.

– Джулиан?

Этот голос миллион раз эхом отдавался в моей голове. Я открываю глаза. У распахнутых ворот, всего в нескольких шагах от меня стоит Рассел. Он идет ко мне. Я хочу убежать или закричать, но не могу. Тело совершенно не слушается.

Рассел проходит мимо крыльца, автоматически зажигается свет, и я ясно его вижу. Небритый, немытый, несчастный. Он смотрит на меня, и я понимаю: тело не повинуется, потому что оно не мое.

Я бросаю взгляд на дверь. Похоже, Рассел понял мои мысли, он быстро приседает и бросается ко мне. На меня. Одной рукой обхватывает меня за талию, прижимает спиной к своей груди, а свободной ладонью сжимает мою шею. Я чувствую, как у него бьется сердце, как он упирается подбородком мне в макушку. Чувствую его запах, он грязный и потный. Рассел сжимает меня крепче. Отдаленно это напоминает объятия, которых у нас никогда не было.

– Почему ты ушел? – спрашивает он. – Ты сказал, что хочешь второй шанс, но ушел.

– Мне пришлось. Адам…

Рассел крепче стискивает мое горло.

– Я пустил тебя в дом. Я. Но что бы я для тебя ни делал, ты все равно меня ненавидишь.

Я хватаюсь за его руку, извиваюсь. Я не могу дышать.

Внезапно он меня отпускает. Я болезненно втягиваю воздух и разворачиваюсь лицом к дяде.

– Я… я тебя не ненавижу. – И я не лгу. – Я знаю, ты просто несчастлив.

В его глазах загорается огонек надежды.

– Так ты вернешься ко мне?

Я вспоминаю видео. Выражение на его лице, когда он меня избивает. Все случаи, когда Рассел находил повод меня наказать. Не для того, чтобы сделать лучше, просто потому, что наслаждался процессом.

– Нет. Ты причинил мне боль. А делать людям больно плохо. Даже если ты несчастлив.

Его лицо превращается в лед, потом этот лед трескается.

– Я никогда и пальцем тебя не тронул, – рычит он. – За все эти годы, ни разу. – Он склоняется ближе, его глаза горят. – Разве нет?

Я качаю головой.

– Я мог, но не стал. Ты даже не представляешь. Чего мне это стоило.

Лампа над крыльцом гаснет, мы погружаемся во тьму, но это неважно. Я все равно никогда не умел его понять.

Рука хватает меня за горло, но почти не больно. Мне следует испугаться, но я чувствую опустошение. Я вспоминаю руки отца. Руки мамы. Что именно должны делать руки.

Рассел сжимает меня крепче, поднимает, словно куклу, и я повисаю в воздухе. Он тащит меня к воротам, и оцепенение спадает. Я открываю рот, но Рассел его зажимает. Я вырываюсь, царапаю его ладонь, а потом шеи касается что-то мокрое, и в нее впиваются зубы.

Рассел достает из куртки предмет – тот самый, что лежал в шкафу с прутом.

– Это пистолет моего отца, – сообщает дядя.

– Мне… мне жаль твоего отца. Я тоже по своему скучаю.

Рассел начинает смеяться, поворачивается, и луна озаряет его лицо. Это маска клоуна, улыбка поверх оскала.

– Думаешь, я скучаю по отцу? Я его ненавидел.

– Я… я…

Рассел снова смеется, а потом протягивает мне пистолет, точно подарок.

– Он столько говорил, что значит быть мужчиной, а я всегда считал, что использовать такие вещи мелочно. Мужчина должен полагаться на свои собственные силы, а не на кусочки металла, которые даже рассмотреть в полете невозможно. – Он снова крепко сжимает пистолет. – Но они быстрые, а иногда надо действовать быстро. Разве не так?

Я пытаюсь кивнуть.

– Вот с Адамом и надо управиться по-быстрому.

Я пытаюсь заговорить, но Рассел так стискивает мне лицо, что зубы царапают щеку изнутри, и я чувствую вкус крови.

– Ты знаешь, как быстро все может произойти. Вот они у тебя есть, а через мгновение… – он отпускает мое лицо и щелкает длинными пальцами, – их нет. – Меня одновременно прошибают холод и пот. – Все они. Исчезнут.

На сей раз, когда он меня тащит, я не сопротивляюсь. Я не иду, но и не борюсь. Пусть тащит меня прочь от дома к воротам, куда угодно.