Дидье Декуэн - Англичанка на велосипеде

На мгновение Эмили закрыла глаза, стараясь представить, что мог бы почувствовать человек в доме, лишенном окон.

— Мы обязаны этого не допустить, — подытожила Элси. — Любой ценой.

История, которую Эмили привезет Джейсону, не будет такой, как она предполагала: если в Коттингли действительно были феи, то вовсе не крошечные гибриды женщин с бабочками, а двоюродные сестры: одна, словно тоненький колосок — гибкая, смуглая, что-то вроде лисьей осоки, и другая, напоминающая розовый садовый лютик, кругленькая, со сдобными щечками.

И неважно, что эти феи не умели летать: пятью простенькими фотографиями они завоевали сердца половины Англии, вторая же половина сожалела, что неспособность верить в чудеса помешала ей присоединиться к первой.

— Давайте спустимся вниз, — предложила Эмили. — Судя по шуму мотора, мистер Райт вернулся с моей шиной.

— Минуточку, — попросила Элси с нервными нотками в голосе, — пожалуйста, миссис Фланнери, подождите…

Девушка откинула крышку сундука и погрузила в него руки до белых рукавчиков «фонарик» своей ночной рубашки. И как это недавно делала Фрэнсис, принялась копаться в нем, словно собачка, зарывающая добычу в песке.

Из глубин сундука на свет божий явился «Подарочный альбом принцессы Мэри».

— Держите, — сказала Элси, протягивая ей книгу. — Будет лучше, если вы ее увезете. Стоит папе найти сборник и увидеть, что в нем нет страницы, он обязательно выяснит, что это за страница. И без труда отыщет ее, сравнив с другим, целым, экземпляром.

— И обнаружит там стихотворение, которое вы так любезно мне только что прочитали: «Заклинание. Лучший способ вызвать фею». Как это сможет вам навредить?

— На той же странице, что и стихотворение, еще была картинка…

Прежде чем Эмили нашлась, что сказать, на ней, точно котенок на дереве, повисла Фрэнсис.

— Если однажды вы встретите фей, — шепнула она ей на ухо, — помните, что феи без ума от мускусной мальвы, кизиловых ягод и особенно от шафрана, который они добавляют во все соусы, правда-правда. Когда феи запрыгнут вам на колени, чтобы потанцевать на них, вы удивитесь, до чего от них разит шафраном: им пахнет дыхание фей, пот и даже… когда они пукают, ей-богу, — добавила девочка, прыская в ладошку.

К воротам Пробити-Холла Эмили подъехала около четырех часов утра. Ни в одном из окон усадьбы не горел свет, из чего она сделала вывод, что Джейсон отказался от мысли проследить, когда она приедет. Безусловно, вымотанный не только путешествием в Лондон, но и мучившим его все последнее время дурным предчувствием, что ему так и не удастся выдвинуть достаточно убедительные аргументы, чтобы сподвигнуть Эшвела на издание капитального труда по битрохософобии; изнуренный нездоровым лондонским туманом, а если не туманом, то уж точно дождем, так или иначе — разбитый после неудобств ночи, проведенной в поезде, — муж в конце концов отправился спать, не дождавшись ее возвращения.

И правильно сделал, подумала она, мечтая, что скоро и ей удастся вытянуть свои натруженные, ломившие ноги, которые по ее милости были вынуждены много часов крутить педали.

Но, когда Эмили направилась к конюшне, чтобы оставить там велосипед, ей показалось, что от окон теплицы исходит странное свечение.

Она слезла с велосипеда и, взяв его за руль, приблизилась к окнам.

Источником свечения оказалась опрокинутая на пол, но не разбившаяся лампа, продолжавшая распространять вокруг себя свет, смягченный выбеленными стеклами.

На полу лежал наполовину развернутый рулон одного из огромных полотнищ, примерно тридцати футов на шесть [88] Приблизительно десять метров на два. — Прим. авт. , которые Джейсон использовал для съемки в качестве фоновых декораций. На этой был изображен «портик кариатид» афинского храма Эрехтейон.

Она знала наперечет все «обманки» мужа, создававшие иллюзию той или иной реальности, поскольку сама же за ними и ухаживала, например, используя для этого собственную слюну (следуя рекомендации Хельмута Руэмана, реставратора картин в Национальной галерее).

Но «греческого» полотнища она прежде не видела. Должно быть, Джейсон привез его из лондонского путешествия. Он, несомненно, выбрал античное строение с намерением снять на его фоне портрет одной из «маленьких дамочек», которую наверняка подцепил в каком-нибудь пабе Ковент-Гарден, — возможно, представлявшую на сцене героинь трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида, на чьи пьесы Джейсон никогда не ходил, но зато был неистощим в беседах о них, и все благодаря Марго Добсон, Амалии Пикридж и Эллен Барроу-Матте, говоривших о них во время сеансов так, словно они были их лучшими друзьями.