Дидье Декуэн - Англичанка на велосипеде

Изо всех сил старясь сохранять сознание, Эмили попробовала сообразить, сколько же лет было Элси, когда ей подарили эту книгу, подписанную в печать в 1914 году? Поскольку дочь Райтов родилась в 1901-м, следовательно, ей к тому времени исполнилось… ей исполнилось…

— …Тринадцать, — сказала Элси, открывая дверь. — Не так уж трудно подсчитать. Естественно, если ты проводишь все свободное время, катаясь на велосипеде, тебе некогда учиться считать. Но почему вы такая бледная? Опять закружилась голова?

— Наверное, она слишком резко встала с постели, — заключила Фрэнсис. — Лучше бы уж продолжала лежать. — Кстати, — прибавила она, с подозрением косясь на молодую женщину, — что вас так заинтересовало в этой книжке?

— Ничего особенного, — ответила Эмили, продолжая машинально листать «Подарочный альбом», — я просто так ее открыла, но если вы считаете, что я поступила неделикатно…

— Да, именно так вы и поступили, — отрезала Фрэнсис, выхватив у нее из рук книгу.

Засунув свою добычу в сундук, девочка поспешила завалить ее сверху, точно могилу комьями земли, бесчисленными бумажками, которые немногим раньше раскидала по комнате.

— Жаль, что в книге отсутствует одна страница, — задумчиво произнесла Эмили. — Это серьезно уменьшает к ней интерес.

— Да она давным-давно никого не интересует, — заметила Фрэнсис. — Мы с Элси читали ее сто раз. Когда конец истории тебе известен, стоит ли перечитывать ее снова?

— А о чем была та история — с вырванной страницей?

Кузины с недоумением переглянулись и пожали плечами.

— Ну так о чем же? — продолжала настаивать Эмили.

— Да это и не история вовсе, а скорее стишок. Я отлично запомнила его название: «Заклинание. Лучший способ вызвать фею» [87] Стихотворение английского поэта Альфреда Нойеса (1880–1958). .

— Да, что-то вроде того, — подтвердила Элси и, вдохнув поглубже, затараторила: — Чтобы вызвать фею,/Отыщите сначала тощую и рослую девчонку,/Только внимание — ступайте бесшумно и говорите тихо./Найдите девчонку-бродяжку в лохмотьях, которая уже выплакала все свои слезы,/Девчонку из самых низов этого мира./Возьмите девчонку семи лет,/До времени увядшую,/Вобравшую в себя всю грязь городских трущоб./Поднимите ее из этого ада до ваших небес,/Заставьте опуститься на колени прямо в заросли чабреца./Потом посадите на волшебный трон,/Переоденьте и напитайте вашим сочувствием,/А затем оставьте на часок одну…

— И что же, фея появится? — удивилась Эмили.

— В стишке говорится, что появится.

— А вы-то сами пробовали?

— Мы не нуждаемся в заклинаниях, чтобы общаться с феями. Помню, как мы отлично проводили с ними время.

— Ну а теперь?

— Теперь мы выросли. Феи показываются только маленьким девочкам. Мы уже не так чисты…

— Не так чисты?

— Ну что вы, не понимаете? — прошептала Фрэнсис. — Такое есть у всех подросших девочек, ну это самое дело, что бывает ежемесячно. Но это даже хорошо, что нам уже нельзя видеть фей. Люди и так смотрели на нас, как на диковинных зверушек.

Элси добавила, что если бы они могли, то написали бы в редакцию «Стрэнда», чтобы она проинформировала своих читателей прекратить паломничество, увеличивающееся с каждым днем, к ручью Коттингли-Бек в надежде встретить там фей: их больше нет.

— А что вам мешает отослать такое письмо в «Стрэнд»? — спросила Эмили.

Поколебавшись, Элси произнесла:

— Напиши мы, что феи оттуда ушли, в журнале сделали бы вывод, что их там никогда и не было. Появились бы статьи, осмеивающие тех, кто поверил в подлинность наших фотографий, а их, кстати, немало.

— Думаю, не одна сотня, — предположила Фрэнсис, важно кивнув головой.

— Не одна сотня тысяч , — поправила ее Эмили. — А еще вероятнее — их миллионы.

— Эти люди нам абсолютно не важны, — вновь заговорила Элси. — Мы их не знаем. Другое дело — сэр Артур. Он нам поверил и защищал нас от тех, кто называл нас вруньями, мошенницами и фокусницами.

— Все дело в страшной несправедливости, — пробормотала Фрэнсис. — Иногда по ночам я от этого плачу.

— Все дело в том, — проговорила Элси, обняв за плечи свою юную кузину, — что мистер Дойл очень нуждается в наших феях. Они для него — доказательство существования другого мира. И это делает смерть менее чудовищной, понимаете? Не для него лично — я уверена, что он за себя нисколько не боится, — но речь идет о смерти тех, кого он любил и потерял. Так вот, если «Стрэнд» напишет, что наши снимки — подделка и в Коттингли никогда не было фей, представляете, каким ударом это станет для бедного мистера Дойла! Все равно что вымазать окна его дома черной краской, зная, что он внутри.