Дидье Декуэн - Англичанка на велосипеде

В таверне «Три сестры» служанка, взбираясь по узким лестницам с белыми ступеньками, проводила Эмили до ее номера, расположенного в мансарде.

Покатость потолка комнаты пришлась Эмили по вкусу — она напоминала типи, — но все же ей было неуютно. Она чувствовала себя потерянной: впервые после ночного путешествия в двадцать третьем вагоне поезда Нью-Йоркской центральной железной дороги, который вез их из Чикаго в Нью-Йорк, ей пришлось засыпать без Джейсона в пределах досягаемости, — той ночью, привязав ее к полке ремнем от фотокамеры, он ушел без нее ужинать в вагон-ресторан. Вернулся он пьяным, сразу же свалился на постель и заснул. А Эмили провела остаток ночи, склонившись с верхней полки и наблюдая за тем, как он спит. Временами, наверное, он видел что-то во сне и вздрагивал, дыхание его учащалось, под закрытыми веками двигались глазные яблоки; особенно часто это случалось, когда поезд подскакивал на стрелках или с ужасающим грохотом проходил по металлическому мосту.

И она вдруг поняла, что именно с той ночи в поезде Нью-Йоркской центральной железной дороги и полюбила Джейсона.

Артур и Полли Райт жили в доме тридцать один по Мейн-стрит, как раз на углу улицы. Двухэтажное здание из красного кирпича было ничем не примечательно — самый обычный дом с мансардой. Сразу за ним начинался сад, а всего в нескольких метрах от него протекал ручей, на берегу которого Элси и ее двоюродная сестра Фрэнсис сфотографировали своих фей.

Завернув за угол строения, Эмили двинулась на звук водопада. В этот ранний час (колокола в церкви Святого Михаила и Всех Сил Ангельских только что прозвонили шесть утра) Коттингли, словно туманом, окутало ватной тишиной: кузнец еще не открыл свою кузницу, а единственное промышленное предприятие в деревне — кожевенный завод, недавно переоборудованный в камвольную фабрику, — было не столько шумным, сколько пахучим.

Эмили осторожно ехала вдоль берега, крутя одну педаль, а второй ногой чуть не касаясь земли, готовая в любой момент затормозить. Обочина была узкой, ее то и дело пересекали узловатые, выступавшие из земли корни, которые разрушали тропу, образуя рытвины, таящие множество опасностей для велосипедных колес.

Сначала молодую женщину очень разочаровал тоненький ручеек, который она представляла себе более полноводным.

Но, поразмыслив, Эмили сообразила, что миниатюрность и хрупкость фей, если, конечно, они и впрямь походили на те полупрозрачные существа, чьи фотографии поместил на своих страницах «Стрэнд», были бы абсолютно несовместимы с быстротой и мощью настоящей реки. Наверняка им намного приятнее было посещать такого рода канавки с камешками на дне, которые отчасти смиряли водный поток. Но вода в ручейке вовсе не была мертвой: она струилась из небольшого водопада, оживлялась им, бурлила, вспенивалась белыми брызгами и с новой энергией текла дальше, петляя между деревьев.

По шаткому мостику Эмили перебралась на другой берег, попав из тенистой лесной растительности на почти открытое место, поросшее луговыми травами. Шины «Рапида» зачавкали, погрузившись в напитанную влагой траву, которая никогда не высыхала из-за близости к водопаду, пористости почвы на берегах, а также тени, отбрасываемой ясенями, ивами и дубами.

Судя по одной из фотографий, это наверняка было то место, где Элси и Фрэнсис снимали фей.

Первая фотопластинка, на которой запечатлели четырех порхающих над кустами фей, явно находилась на небольшом расстоянии от водопада, хорошо заметного на снимке благодаря белому водяному облаку на заднем плане, справа от Фрэнсис.

Второе фото было сделано чуть подальше, и на этот раз снимала маленькая Фрэнсис — она сфотографировала Элси, наблюдавшую за пляшущим гномом.

В тот момент, когда Эмили подумала, что она, видимо, сумела найти место второй фотографии, сравнивая форму и расположение деревьев на снимке и в реальности, шина переднего колеса ее велосипеда испустила протяжный свист, закончившийся горьким вздохом. Пресловутая шина «Данлоп», выглядевшая теперь жалко и походившая на раздавленного машиной ужа, слезла с обода колеса — оно дернулось, словно плохо закрепленный парус на ветру, и «Рапид» остановился.

Эмили слезла с велосипеда и осмотрела дорогу. Шину проткнул тонкий острый стерженек, конец которого венчала черная жемчужинка. Подняв его, она поняла, что это была шляпная булавка. Булавка проржавела, это значило, что она довольно долго пролежала на мокрой земле и сырой траве. Жемчужина оказалась красивой, каплевидной (наподобие тех капель, что задерживаются на кончике крана и приобретают грушевидную форму, перед тем как упасть), но наверняка не настоящей, а всего лишь дешевой подделкой; будь она настоящей, хозяйка, потерявшая ее, стала бы искать булавку и нашла бы обязательно, ведь та лежала на самой поверхности, чем и объяснялось обстоятельство, что достаточно было наехать на нее колесом, чтобы острие поднялось вверх и проткнуло шину.