Дидье Декуэн - Англичанка на велосипеде

И Джейсон, который вовсе не был человеком, извинявшимся по любому поводу, попросил у семей новобрачных прощения за то, что он не сумел запечатлеть картины потопа, отдав им фотографии, сделанные еще до разлива Колна, и уточнив, что это — подарок и они ничего ему не должны: он не собирался брать с них никакой платы не только за работу, но и за израсходованные фотоматериалы.

Надеясь, что небеса зачтут ему этот акт великодушия и в обмен пошлют долгую жизнь девочке-салату, которая, как он и боялся, оказалась слишком бестелесной, чтобы хорошо выйти на фотопластинках — кстати, великолепных, от Шурмейера [62] Вальтер Шурмейер (1889–1976) — владелец книжного магазина, в котором продавались фотоматериалы. , он выписывал их из Цюриха. Но ведь снимать ее было все равно что пытаться сфотографировать призрака.

Предвидеть, во что будет одета невеста, все же было проще, чем угадать погоду, в частности, благодаря непрестанной болтовне Мэри Джайлс, помощницы портнихи, которая подбирала булавки, — стоя на четвереньках, она водила огромным красным магнитом вдоль дубовых досок пола, где в желобках застревали упавшие булавки, блестящие, точно свежевыловленные рыбки. Мэри Джайлс имела свойство чаще чем следовало втыкать себе в колени если не булавки, то занозы; иногда больное место воспалялось, колено распухало и становилось красным и горячим. «Если так будет продолжаться, дитя мое, — грозил доктор Леффертс, — ногу однажды придется ампутировать». Но Мэри было всего тринадцать лет, и другой работы, кроме как собирать булавки, ей не предлагали.

Проводя все дни у портнихи, на четвереньках с утра до ночи, почти невидимая среди обилия платьев и юбок, малышка Джайлс частенько слушала разговоры, вовсе не предназначенные для ее ушей. Но все, что ей удалось подслушать насчет женитьбы Джейсона Фланнери на его дочери Эмили, приводило девочку в восторг.

Если верить рассказам Мэри, на Эмили будет белый наряд, не совсем белый, а скорее цвета топленого молока, ведь из-за смуглой от природы кожи невесты белый являл бы собой слишком резкий контраст и сделал бы ее лицо темным.

Из разговоров, подслушанных нескромной мисс Джайлс, можно было догадаться, что платье с пышными рукавами обойдется без кринолина, а нужный объем ему придадут несколько нижних юбок. Атласный корсаж сверху будет сплошь покрыт кружевами, причем со вставками из ценного венецианского кружева, да еще он будет расшит мелкими жемчужинками и крошечными померанцевыми цветами. Облегающий, по фигуре, лиф подхватит широкий пояс из атласных же тесемок, собранных спереди и украшенных букетиком вместо пряжки.

Мэри Джайлс, присутствовавшая на примерках, сокрушалась, что платье было слишком длинным и полностью закрывало ноги Эмили, не позволяя разглядеть прелестные высокие башмачки из отливавшей перламутром бежевой кожи, с черными пуговками, которые Джейсон Фланнери заказал ей в Лондоне.

Не укрылись от шустрой Мэри и сведения о головном уборе. Невеста выбрала широкополую шляпу, белую, сливочного оттенка, с длинным шлейфом из баттенбергского кружева.

Все эти ценные детали подбиральщица булавок не вываливала одним махом; напротив, она отпускала их дозированно, приберегая каждую до тех пор, пока не удавалось найти того, кто поднес бы ей выпивку за раскрытие очередного секрета.

К примеру, одна из таких подробностей, информация о том, что черные волосы новобрачной будут собраны в шиньон — … она наклонит голову вперед и скрутит волосы в жгут, но не станет слишком их тянуть, после чего, придав ему форму рыхлого пучка, скрепит его шпильками на затылке, а затем слегка «растреплет» пучок изнутри с помощью ручки расчески … — дала Мэри Джайлс возможность заработать бутылку джина «Старый Том». Половину она выпила сразу, прямо из горла, а остальное перепродала.

Помимо «таси-маси», Эмили возьмет в руки веер из газа кремового цвета, чуть более насыщенного, чем у шляпы, с россыпью звезд, в центре которого изображена девушка во всем белом, стоящая на крыльце дома, обсаженного белоснежными цветами. Веер невеста раскроет во всю ширь и будет им обмахиваться, делая очень быстрые движения, означающие, если кто понимает язык вееров, что будущая супруга сильно влюблена в своего жениха.

Ничто ни в языке, ни в манерах не могло заставить усомниться, что Эмили была ирландкой — причем ирландкой, получившей воспитание в Англии, со всеми обязательствами и строгостями, которые это на нее накладывало. Отныне все, что могло выдать ее индейские корни, не относилось к внешним проявлениям: у старых актрис она позаимствовала не только безупречный английский акцент, но и умение скрывать свою личную истину за видимостью совсем другой истины.