Роза Хуснутдинова - Как прекрасно светит сегодня луна

— В этом месте мог бы разместиться японский садик, с камнями, с карликовой сливой, это был бы садик для размышлений в японском духе.

— Но здесь же ничего нет! — удивился Малыш.

— Человек тем и отличается от животного, что у него есть воображение, он может представить себе все что угодно! — назидательно сказал Папа.

Малыш подумал немного и через какое-то время действительно увидел на этом месте японский садик: палка стала карликовой сливой, камни расположились в каком-то обдуманном порядке, а под сливой сидел на песке Папа — в японском кимоно, с косичкой на спине — и задумчиво, как-то очень по-японски, смотрел перед собой, на шагающего по проезжей части дороги милиционера.

— Папа, у меня тоже есть воображение! — сказал Малыш.

— Вот и прекрасно! — ответил Папа, и они отправились дальше.

Как-то они сидели дома, и Мама сказала:

— Что-то мы давно никого не звали в гости! Может быть, нам устроить небольшое чаепитие? Кого бы нам пригласить в гости? На чашечку чая?

Папа оторвался от книги, которую он вчера купил в букинистическом магазине, обвел рассеянным взглядом стены их маленькой квартирки:

— Если бы я и хотел с кем-то выпить чашечку чая, то, пожалуй, вот с кем! — И он кивнул на портрет великого русского поэта, жившего в прошлом столетии, на портрет замечательного латиноамериканского писателя, живущего в наше время, но далеко, на другом континенте, на гравюру, с японским актером, жившим в XVI столетии…

И Малыш увидел, как портреты отделились от стен, приблизились к чайному столику, уставленному чашками и вазочками с вареньем, и замерли вокруг него. Зажмурив глаза, Малыш следил, как медленно поднимались и опускались чашки, как струился парок, слышал, как мелодично звякали чайные ложечки. А через несколько мгновений чаепитие прекратилось. Портреты медленно, церемонно поклонились друг другу и возвратились на свои места.

— По-моему, это было прекрасно! — подумала вслух Мама.

— Слишком прекрасно, чтобы повториться еще раз! — сказал Папа.

Но все-таки Малышу больше нравилось, когда в гости к ним приходили люди, которых он знал, — Папины друзья или Мамины подруги, ведь с ними можно было разговаривать. Лучшим Папиным другом был Композитор. У него бледное лицо, длинные черные волосы, и выражением лица он напоминал композиторов прошлого, хотя у него не было завитого парика и такой красивой одежды, которую те носили. Папа очень любил своего друга. Он огорчался, когда Композитор, придя к ним в гости, не садился за пианино играть, не садился за стол пить чай, а сидел у окна, смотрел на проплывающие вдали облака, на бледное зимнее солнце, на воробьев, сидящих на голых ветках деревьев, и молчал.

— Мой дорогой друг! — ласково говорил Папа. — Почему ты такой печальный, что беспокоит тебя?

— Ах, мне жаль, что время так быстро уходит! — отвечал Композитор. — Я чувствую, как оно тает, уходит сквозь пальцы, и я никак не могу его остановить. Ведь я еще многого не сделал! Так мало написал!

— Как ты можешь это говорить! — горячо возражал Папа. — Ведь тобой написано сорок симфоний, сорок концертов и бесчисленное количество пьес и баллад! Разве остался на свете хоть какой-нибудь звук, хоть какая-нибудь ничтожная нота, которую бы ты не ввел в волшебный строй своих замечательных произведений?

— Вот эта нота! — сказал Композитор, вытянул руку и указал длинным пальцем на одинокого воробья, сидящего на блестящей проволоке.

— Но это всего лишь воробей! — удивился Папа.

— Нет, это та нота, которая все время ускользает от меня! — грустно сказал Композитор.

И Малышу тут же захотелось побежать на улицу, поймать этого воробья и подарить Композитору. Но воробей взлетел и скрылся за стеной соседнего дома.

Ночью перед первым сентября Малыш проснулся оттого, что услышал какой-то шорох. По квартире кто-то ходил. Малыш приоткрыл глаза и увидел съежившееся существо в темном балахоне, прикрывающем голову, которое неслышно двигалось по комнате, держа в одной руке кисточку, и оно как бы рисовало, медленно касаясь этой кисточкой книг, обоев, вещей… И там, где кисточка касалась обоев, они тут же бледнели, книжные полки покрывались трещинами, зеркало тускнело… И вот существо подошло к кровати, на которой лежали Папа и Мама, и наклонилось над ними… Тут же в волосах Папы появилась новая серебряная прядь, а под глазами Мамы залегли тени… Малыш вскочил и замахал руками: «Уходи, уходи отсюда! Не трогай нас!» Существо подскочило к Малышу, мазнуло его по щеке кисточкой, а потом отскочило, пропало в углу, будто его и не было… Малыш встал, подошел к зеркалу, посмотрел. Из зеркала на него смотрели неулыбающиеся глаза. Одна ямочка на щеке бесследно исчезла… Это Время, догадался он, это Время со своей Кисточкой приходило в наш дом…