Роза Хуснутдинова - Как прекрасно светит сегодня луна

— А вы почему выглядите таким больным? — спросила Нина у физика. — Сейчас же улыбнитесь и скажите что-нибудь смешное!

Ученый раздвинул тонкие губы и произнес сквозь зубы:

— Без! Женщин! Жить! Нельзя! На свете! Нет!

— На первый раз — сойдет, но учтите, с юмором у вас неладно, — сказала Нина. — Товарищ Сидоров, объясните, пожалуйста, своему коллеге, что быть писателем — это еще не все! Товарищ из Днепропетровска кажется себе Львом Толстым!

— Вы не Лев Толстой! — сказал Сидоров писателю из Днепропетровска.

Затем Нина Аллахвердова обратилась к представителю ООН — доктору Рама:

— У меня к вам просьба. Нельзя ли на той планете, куда мы полетим, показывать фильмы, хотя бы ту программу, которую показывают на двухгодичных курсах для режиссеров и сценаристов при Госкино СССР?

— Можно, — кивнул доктор Рама.

— И еще одно условие, — сказала Нина Аллахвердова. — Я хочу, чтобы моя семья, то есть Артемочка с Машей, Катенька с Андрюшей и Матусик, отправились со мной на эту планету! Потому что… Что я без них? Сухая былинка на ветру! А вместе — мы можем все!.. И еще один вопрос, — тихо сказала Нина Аллахвердова, глядя своими задумчивыми армянскими глазами на лучший в мире калькуттский закат. — А может случиться такое, что на этой новой планете я смогу встретить людей из прошлого? То есть, конечно, мы будем воспитывать людей будущего, но так много неясного в прошлом… Могу ли я встретить там людей, которых уже нет на нашей Земле, кого я очень любила и с кем мне очень хотелось бы встретиться?

— Возможности человека безграничны! Ваши — особенно. Надейтесь, может, с вами и произойдет это чудо, — сказал доктор Рама.

Нина Аллахвердова лучезарно улыбнулась и попрощалась до завтра. Весь вечер она гуляла по калькуттским улицам, полным пряных запахов и очень красивых людей. В одном из переулков у нее произошла знаменательная встреча. Нина повстречала свою мать Анну Сергеевну, которая вообще-то должна была бы находиться совсем в другом городе по улице Самеда Вургуна, дом тринадцать. «Дорогая моя, — сказала дочери Анна Сергеевна, — ты можешь ввести в заблуждение все человечество, но только не меня! О каких это твоих особых достоинствах толкуют твои друзья? Все экспериментируете, сочиняете, вместо того чтобы прислушаться к голосу своего сердца… Впрочем, лети! Может, на этот раз что-то и удастся!» И Анна Сергеевна, завернувшись в тончайшую с блестками розовую шаль, скрылась в толпе.

На следующий день вылетели по намеченному маршруту. Эксперимент начался…

— Папа, смотри, бассейн! — воскликнула Нигора, поднимаясь с вишневого цвета курпачи, разостланной на линолеуме, и подходя к окну, прикрытому занавеской из узорчатого атласа.

Перед окнами, на том месте, где всегда был лишь голый пустырь, где иногда в жару появлялся старик Тахир из глинобитного домика рядом с заброшенным кладбищем, пасущий своих грустных овец, — и где только они находили себе здесь траву! — на пустыре, где в ветреную погоду вздымались с земли и уносились вдаль пыльные облака, принимающие формы то костлявых верблюдов с торчащими покачивающимися горбами, то огромных тюков ваты, то шарообразных существ почти внеземного происхождения, постоянно меняющих свои очертания, как бы клубящихся, на пустыре, где по ночам полуслепая узбечка Зухра из пятой квартиры сжигала мусор, высыпая его из пластмассового ведерка, — если не успевала сдать его днем проезжающей «мусорной» машине, — на этом пустыре сейчас сверкал голубыми и зелеными плиточками круглый бассейн с прохладной переливающейся водой.

— Пап, я пойду купаться! И Саёру разбужу! — И Нигора, взяв со стула полотенце и грациозно изгибаясь, будто делала под музыку аэробику, направилась к двери.

— Стой, доча, подожди! — Рустам, одетый в хлопчатобумажные синие шаровары и ослепительно белую, облегающую рельефную грудь майку, стоял перед окном и, сдвинув классического рисунка брови, пристально смотрел перед собой.

Он вспомнил сейчас, как памирским школьником резво вышагивал по горной тропинке из родного кишлака в районный интернат, как останавливался перед внезапно возникшим провалом ущелья, если провал казался узким, то перепрыгивал через него, но каждый раз сердце на мгновение замирало…

— А вон кустики! Озеленение, что ли, начали? — посмотрев чуть вправо, удивилась Нигора.

За бассейном нежным пушистым облачком зеленели ровно подстриженные кустики южной акации.