Николай Бойков - Африканский капкан

Капитан любит смотреть на зеленые волны, солнечно брызгающие над далеким впереди баком танкера, груженного до жвака, тяжело ударяющегося в эти волны и взрывающего их, вскидывая над баком и палубой, летяще осыпающийся поток волнового дождя, свежести и брызг, струящихся по лобовому стеклу. Вот и чайка смотрит на него, старика, в каких-то трех-пяти метрах удерживаясь постоянно над мостиком летящего танкера. Смотрит пристально, слегка покачиваясь неподвижными крыльями, кажется — неподвижными, ибо тоже летит вместе с судном, и ветром, и морем. И временем. Капитану всегда кажется, когда птица морская летит рядом, кося на него одним глазом, как птицы только и умеют смотреть на нас, что это мамулечка, царство небесное ей, смотрит на него и глазами материнскими ему радуется. А он говорит ей, как любит повторять это каждый день, поднимаясь на мостик: «Лучшее наше место — в море! А лучшее место на борту — судовой мостик! Эх, мама…».

Оглянулся на третьего помощника, уронившего циркуль. Недовольно заметил:

— С циркулем штурману желательно обращаться бережно. Это вещь хрупкая и живая. Из далекого времени. Им не в зубах ковырять, не банки со сгущенным молоком протыкать…

— Это не я делал, Александр Павлович!

— А я и не спрашиваю: кто? Мне помощник тот совсем не интересен. На море всегда так: нас сближают и объединяют на одном борту случай и необходимость. Оказались в одном рейсе. Надо отработать и прожить этот отрезок времени. Мы постоянно повторяем одни и те же фразы и выражения, как маразматики или попугаи. Ты слышал, типа: « Беречь каждого! С кем вышли в море, с теми и должно вернуться. «Лучшие» остаются на берегу, на других пароходах, нам — работать и выжить с теми, кто рядом. Для нас — это самые лучшие и самые главные специалисты, это самые близкие и надежные люди. Других не будет. В этом рейсе. Дай бог, так и будет…» Нас удерживают в равновесии или отталкивают требования работы и службы, чувство долга, характеры. Ты слушаешь? Тебе интересно?..

Веня и слушал и молодо не принимал монолог капитана. Было и интересно, и неприемлемо, одновременно. Будто очень хотел пить, открыл кран, а оттуда струя, как из пожарного брандспойта — голова откидывается.

— Ты говоришь, — продолжал капитан, — что хочешь на другой пароход, получше, на контракт повыгоднее, на порты евро-американские, позаманчивее… Вы, молодые, как считаете: «Тот рейс — родителям на подарки, этот рейс — себе на свадьбу, следующий — на квартиру заработать бы…» А того не поймете, что в каждом рейсе капитал складывается или теряется не тот, который зарплате по судовой роли соответствует. Знаешь, как один агент мне сказал однажды: что такое судовая роль? Значки и погоны? Должностной оклад? Нет. Скорбный лист. Когда пароход пропадет или утонет, тогда останется «скорбный лист». Так-то. Настоящий капитал в каждом рейсе — это друзья рядом, ваши отношения, ежедневные минуты за общим столом, разговоры и молчание на вахте, разбитые в кровь руки на палубе или в машине, улыбка товарища. Когда, бывало, придет кто-то с берега и скажет горько: «Квартиру — жене оставил, «жигуленка» — сыну на память, подарки со всех предыдущих рейсов — раздарил и забыли… Что мне осталось?» — «Мы!» — скажет какой-нибудь парнишка-моторист в запачканной робе, оказавшийся в эту минуту рядом, улыбнется виновато и добавит: «Прости, друг, в машину бежать надо…» И поймет бедолага, лишившийся квартиры, жены и коробки на колесах, что не обеднел. Не обеднел! Главный-то капитал его — рядом! Такое понимание — это только на море. Поэтому и говорят моряки: берег и море — это вещи не соединимые. Никогда и никто не поймет на берегу наших сегодняшних настроений, проблем, мыслей. Мы сами, когда на берег попадем, своих мыслей и ощущений морских не поймем и смеяться будем над ними. Над собой смеяться. За наше морское богатство и братство! Недаром, даже тост морской есть: «За то, чтобы мы узнавали друг друга на берегу…». Не слышал?

— Моряку пить нельзя, — молодо парировал третий помощник.

— Почему нельзя? — удивился капитан. — Говорить об этом только не следует, на берегу. Не поймут. А выпить? Иногда лучше выпить, чем рассудок потерять. А когда промерз на вахте, например? Или тропическое вино, которое, кстати, в питьевую воду добавляли для дезинфекции испокон веку? А джин, для малярийной профилактики? А коньяк в кофе?

— А Международная Конвенция и запрет на алкоголь? — съязвил Веня.

— А я говорил тебе, что на берегу и на море понимание разное. Но Конвенция, между прочим, не запрещает спиртное на борту, а регламентирует нормы употребления. Принимаемая доза должна вписываться в нормы способности организма усваивать алкоголь в течение определенного промежутка времени, четыре часа. Это, например, сто тридцать грамм пива, пятьдесят грамм вина, или двадцать пять грамм типа водки. Не всегда и не всем, конечно. А то, как кто-то у нас шутил: «Мы-то пьем, чтоб дурнее быть, а этому дураку зачем?..» Конечно, с каждым может беда случиться. У каждого есть свой «черный день». Никогда не знаешь, когда его ждать? Помнить и готовиться к нему надо. На море это не суеверие, а закон. Поэтому и тосты морские, как законы жизни: «За дом! За друзей! За наших мам! За любовь! За Родину…» А ты как думал? Есть вещи, какими не шутят. Можно жить каждый день шутя, а умрешь все равно всерьез. Как без этого?.. Ты вот о спутниковой навигации спрашивал? Согнутый циркуль мнешь? А знаешь, что точность твоего определения по карте соответствует уколу циркуля в масштабе этой карты. Это может быть, соответственно, и двадцать метров, и две мили, а? Хорошо, что знаешь. А точность определения по спутнику зависит от геодезических систем: запрограммированной в приборе и принятой на карте. Эта разница может тридцать метров составить, а может в несколько миль вылиться. Естественно, в океане это не так важно, а под берегом — смерть. Поэтому, мой тебе совет на будущее, у причала в порту стоишь, возьми и проверь свое место уколом циркуля, по соответствию спутникового позиционирования и рабочей в этом районе карты. Поскольку вблизи этих берегов, как правило, пользуешься картами в одной геосистеме, значит и ошибка будет одной величины. Понял? Я, кстати, как-то в антарктическом рейсе имел возможность сопоставить расхождения в нанесении некоторых островов и береговых линий на английских, бразильских, русских и чилийских картах — до шести миль! Зри в корень и карту читай как Библию. Душой!