Николай Бойков - Африканский капкан

Капитан говорил, смотрел на молодого помощника, слушающего и оглядывающего океан впереди, как и положено помощнику на вахте, но подленькие мыслишки о том, что ничего-то парнишка не запомнит сейчас, а придется ему, как большинству на судах до него шевелить мозгами и нервами, вырабатывая собственные стереотипы профессиональных оценок и навыков. Но сказал другое:

— Я вам расскажу, Веня, как когда-то давно, пришлось мне входить ночью в зашторенный ночным туманом Босфор. В светлое время суток мне приходилось несколько раз до этого ходить Черноморскими проливами, но ночью, в тумане, впервые.

— Я ни разу не видел Босфор. Красиво? — полувосторженно спросил Веня. — А течение сильное? — и, не давая ответить, снова вопрос, — а мосты и минареты видно ночью?

— Видно, если тумана нет. Очень красиво освещено прожекторами и специальной подсветкой. А течение местами, у мысов и поворотов, бурлит и струями вытягивается тугими, так что, кажется, пароход в этих струях запутается сейчас, как мужская рука в женских косах. Знаешь? Проходил уже?

— Нет, — молодой помощник смутился, — я вообще еще с косами девушек не видел. Только школьниц с косичками. Или на картинках.

— А-аа. Ну, ваше дело молодое, помощник. Все будет. И Босфор у вас будет свой. Да. А я тогда чуть не оплошал.

— Как?

— Цель на радаре непонятная высветилась впереди и не уходит с фарватера. Я бережнее подворачиваю, и она в берег.

— Помеха локационная? От мачты собственной?

— Нет. От носовой мачты помеха на постоянном расстоянии впереди судна стоит, не приближается. А эта — ближе, ближе… В бинокль смотрю — чисто. А старпом на мостике был, у радара, как закричит: «Врежемся сейчас!» У меня душа онемела, пот холодный, будто под дождь попал, и только тогда вспомнил, что это линия электропередач над проливом висит, от нее и помеха. Как я забыл? Помнил ведь, знал. А забыл. Карты читать до подхода к берегу так, чтобы не было необходимости подходить к ним в проливе — это правило вошло в меня тогда стержнем. Как на кол посадили. Веришь! Турецкая пытка и шрам в сердце на всю жизнь. Может, первый тогда был мой шрам.

— Разве еще были?

— Станешь когда-нибудь капитаном, узнаешь.

— Я может и не стану. Мне и третьим хорошо. Разве плохо? И английский учить меньше, и ответственности никакой почти.

— Это верно. Сейчас большая проблема во всем мире. Не хотят молодые на флот идти. Даже в таких морских странах как Англия, Германия, Греция не хотят пацаны в море. Пустуют классы морских колледжей. Или учатся в них дети эмигрантов из слаборазвитых Турции, Марокко, Ливана, да бывшие наши, из украино-россии- прибалтики… Не хотят в капитаны и старшие механики идти — ответственности не хотят…

— За деньги — всегда пойдут, — убежденно комментировал Веня.

— Всех денег не заработаешь. Слышал такую мудрость? — спросил, ухмыляясь, капитан, и продолжил своей всепогодной присказкой: За все приходится платить. Зубами волосами, нервами, семьей. Деньгами — это самая дешевая плата…

— Это, когда они есть. — Убежденно и, в который уже раз, видимо, парировал третий помощник. — За деньги на флот всегда найдутся добровольно желающие. Вот. Все наши пацаны в школе, кто во флот мечтал попасть, так только за ради денег. Заработать!

— А потом?

— Потом жизнь подскажет.

— Жизнь, Веничка, простите меня старика, штука жесткая и слепая, как паровоз. Она никого не ждет и не успокаивает. Только давит. И с нее не соскочишь в момент, когда и где вам захочется. Как на море шутят: куда ты с этой подводной лодки денешься?

— Почему не соскочишь? Рейс кончился — и пошел…

— Жизнь рейсом не кончается. Вы вот об английском языке напоминали, а в чем проблема? Как вы его учите? Что главное, на ваш взгляд?

Веня растерялся:

— В чем проблема? Учить надо. Без английского денег не заработаешь.

Ни одна крюинговая компания не возьмет. Ни матросом, ни судоводителем. Это каждый пацан в мореходке знает.

— И как ты этот английский учишь?

— Каждый день по десять слов из словаря. Подряд. А как еще? А вы как учили?

— Я учить, считай, в сорок лет начал. Потому что и без английского себя моряком считал не менее, чем тот англичанин, который моих десятилетки и «седовки» не прошел, моих любимых морских авторов, от Жюль Верна до Мелвилла, не читал, остров Робинзона Крузо во снах не видел, хотя, наверное, Куком и Дрейком себя этот парень представлять мог вполне. Но мог ли он быть более моряком, чем я, только потому, что по- английски разговаривал от рождения? Да они, англичане, один другого не всегда понимают и кичатся, кто в каком университете и графстве родному языку обучался? Да весь морской мир говорит на английском с японским, арабским, китайским, немецким, испанским, турецким акцентами. И не стыдятся! Могу я по-русски размазать английскую фразу? Могу! Конечно, сегодня морской профессионализм — это и знание международного языка. Но ведь Конвенции принимаются и издаются на нескольких, признанных за основу, языках, и на русском тоже. Чего нам стыдиться? Это надо, считаю, прояснить для себя обязательно. Для начала…