Александр Богатырёв - Ведро незабудок и другие рассказы

Я извинился за то, что надолго привлек к себе внимание и отвлек народ от общения с именинницей. Но народ меня простил. Именинница была даже рада. За время моего многоглаголания она успела усыпить детей.

Все решили, что и эта история случилась для моего вразумления. Скупость отвратительна. Особенно, когда ты в состоянии не проявлять ее. По этой части мне есть о чем подумать. Я как-то привык к тому, что меня радушно принимают, делают подарки, а один мой московский друг вообще не позволяет мне ни за что платить, когда я оказываюсь в его компании. Правда, я стараюсь помогать людям, но все же, как нынче говорят, иногда «жаба меня душит», когда ей этого не следовало бы делать.

Кто-то отметил, что у меня есть шанс пополнить галерею литературных героев. Мой Кузьмич может стать в ряд прославленных скупердяев вместе с Шейлоком и Скупым рыцарем.

И вдруг все развеселились. Стали произносить тосты с сюжетами, подтекстом и внутренними цитатами из классиков и популярных псевдокавказских застольных речей.

Мне казалось, что мои истории не очень располагали к веселию. Все-таки пожар, двое суток в плену у скупца. Ан нет. Гости были веселы, словно нас собрало какое-то несказанно радостное событие. Об имениннице вспомнили лишь тогда, когда кто-то сказал, что через полчаса последняя электричка. Подняли прощальный тост за хозяйку и небольшой, но шумной компанией поспешили на станцию. И в электричке не могли успокоиться — так было всем хорошо.

А мне вдруг безумно стало жаль Кузьмича. Экую муку он носит в сердце. Как бы ему помочь?!

Накануне празднования тысячелетия Крещения Руси (1988 г. — Прим. ред.) в одной из епархий правящий архиерей решил впервые за семьдесят лет отслужить водосвятный молебен на реке. Но для этого нужно было получить разрешение уполномоченного по делам религии. Тот решительно отказал. Все разговоры о «возвращении традиций», о призыве генсека «знать и уважать отечественную историю» не возымели действия.

Тогда кто-то из местных краеведов отправил несколько телеграмм в Москву с просьбой позволить в их епархии «вернуться к корням». Неожиданно столица повелела позволить. Кто точно повелел — неизвестно, но поговаривали, что благодетельницей была Раиса Максимовна Горбачева.

Архиерей был вызван для «прокладки маршрута крестного хода». Начальство не желало никаких «религиозных демонстраций». От собора до реки нужно было идти по центральной улице.

Было приказано служить в кладбищенской церкви на окраине и пройти к реке кратчайшим путем.

Но и тут возникло затруднение. Церковь стояла на высоком обрывистом берегу. Чтобы спуститься к реке, нужно было обойти километровый «Шанхай» сараев с лодками и территорию молочного комбината, раскинувшегося еще на километр. Как ни прикидывали, а миновать две людные улицы не представлялось возможным.

Маршрут утвердили, но приказано было идти тихо, без песен, нигде не останавливаться и служить «резво и кратко». Проповедь было приказано сказать в храме.

Епископ на все условия согласился. Власти по своим каналам сделали все, чтобы в крестном ходе не было молодежи, и придумали каверзу, которая должна была изрядно «испортить попам песню».

Крестный ход прошел весь путь, как и было приказано, молча. Когда спустились к реке, то увидели вместо небольшой иордани, вырубленной накануне церковными сторожами, огромную дымящуюся полынью, в которую с гиканьем и оханьями ныряли местные «моржи».

На берегу стоял вагончик, куда моржи забегали «для сугреву». Там разливали чай и водку невиданных сортов — из обкомовских буфетов. Рядом с вагончиком гудела изрядная толпа активистов и местных пьянчужек, уже получивших казенное угощение.

Архиерей и священники были смущены видом большого количества ундин (русалок. — Прим. ред.) в весьма откровенных купальниках. Хоругвеносцы в нерешительности остановились.

Купальщики и толпа подвыпивших граждан сгруппировались вокруг человека в смушковой папахе, руководившего ими. Участники крестного хода стали вокруг духовенства. Со стороны казалось, что сейчас пойдут «стенка на стенку». Но епископ вдруг громко произнес: «Идем дальше. Вырубим новую иордань».

И тут громкий женский голос запел: «Спаси, Господи, люди Твоя!»

«И благослови достояние Твое», — подхватили сотни голосов.

«Победы на сопротивныя даруяй», — вступил епископ, и крестный ход двинулся сквозь строй растерявшихся «моржей».