Себастьян Фолкс - Энглби

После матча мы быстренько возвращались на Флит-стрит, поскольку именно в это время Терри делает там серьезные деньги. Когда пачки газет по конвейеру отправляются на погрузку, довольно большое количество пачек оказывается в «левых» грузовиках, принадлежащих Терри и его шурину Рэю. Грузовики отправляются куда-то в эссекские болота, где пачки перегружают на пикапы, которые развозят по газетным киоскам. Рэй вообще-то строитель, но он получает у нас заплату наборщика — как Тревор Брукинг [50] Тревор Брукинг — знаменитый английский футболист, тренер и телекомментатор. .

К Терри в такие моменты лучше не подходить, и я тихо отваливаю. Однажды он пригласил меня к себе домой (он живет неподалеку от Эппинга) на «воскресный ужин». Дом у него оказался нарядный, нормально оборудованный, но не больше нашего на Трафальгар-террас (притом что в год от одной нашей газеты он официально имеет где-то тысяч сто двадцать).

— А чтоб гусей не дразнить, Мик. А то люди раздражаются. Видишь вон тот домишко напротив? Мужик — секретарь в барристерской конторе. У него в доме все примерно так же.

После обеда Терри сдвинул шторы, поставил экран и показал слайды со своей испанской недвижимостью. Подземный гараж, подогретый бассейн, прислуга в униформе, четыре штатные единицы. Основной цвет бордовый, приклад голубой. Едва ли прислуга в курсе, что это цвета футбольного клуба «Вест Хэм»: видимо, полагает эту гамму прихотью английского милорда.

— Глянь на эту вот, Мик. Мануэла, или как ее там, хрен ихние имена запомнишь. На Ронни Бойса [51] Ронни Бойс — английский футболист, с 1959 по 1972 год играл за клуб «Вест Хэм Юнайтед». смахивает, а?

Вообще-то я тоже несколько раз тайком пользовался «Тэнди». Скажем, на прошлой неделе, когда мне поручили материал про мой родной университет. Поэтому Тони Болл отправил меня на верхний этаж музея, чтобы освоить секреты работы на «Тэнди». Машинку следовало забрать домой (во избежание подозрений — в пакете из супермаркета «Теско»), причем не приближаться с пакетом к Флит-стрит ближе чем на милю. И если вдруг сломаю, просто выбросить.

В этот раз мне предстояло написать про скандал, разразившийся в весьма почтенном колледже, куда в обход действительных членов вице-канцлер протащил в магистры кого-то, чтобы угодить премьер-министру.

— Сделаешь что-то вроде «Мафия Мэгги» [52] Имеется в виду премьер-министр Маргарет Тэтчер. ( Прим. перев. ) / «Неприятности в раю» [53] «Неприятности в раю» — американская романтическая кинокомедия 1932 года про жуликов в Венеции. , — втолковывал мне Тони Болл в перерыве за чашкой кофе и сигаретой «Эмбесси Кинг», — слов на тыщу двести, а то и на тыщу четыреста. Можем поставить на первую полосу. Ты там когда-нибудь бывал?

— Представь, я там три го…

— Горожане против профессуры. Старперы в мантиях передрались в своем гадючнике. Читателю такие вещи нравятся…

— Может, я сперва съезжу выясню, что и как, а потом приеду и напишу?

— Врезка капителью на первой полосе: «Город дремлющих шпилей и…

— Вообще-то так вроде бы называют Оксфо…

— …и наша консерваторская верхушка».

— И все-таки лучше сначала съездить на разведку…

— Ну что ты расколыхался, Майк? Обычные интриги в коридорах власти. Первый раз, что ли? Два мира — два стандарта. Тыща двести слов к пяти в пятницу. Сделаешь?

Я не был тут почти двенадцать лет и не ожидал такого впечатления.

Путь со станции пролегал по улице, название которой на слух я всегда воспринимал как «Тень и Сон», и только сейчас, случайно взглянув на указатель, обнаружил, что она носит имя Тенисона, архиепископа Кентерберийского. Грамотей хренов, подумал я и вспомнил Тони Болла…

Я зарегистрировался в гостинице «Университетский герб», поднялся в номер и глянул в окно на просторный зеленый Паркерс-Пис. Изящный цоколь фонаря посреди лужайки украшала кривая надпись: «Точка возврата в реальность», — накорябанная, надо думать, каким-нибудь укурком-третьекурсником, бредущим к себе в «Эмму».

Тогда мы не понимали, что такое наркотики. Кто сможет подсчитать, сколько ясноглазых мальчишек — ненаглядных чад, надежд несчастных родителей… сколько их заперто в Фулборне и Парк-Пруэтте, разжиревших и трясущихся от побочного действия аминазина. Вся жизнь насмарку, пятьдесят беспросветных лет в душных, пахнущих мочой психушках. Расплата за то, что в свои двадцать, в расцвете сил одним безмятежным майским утром ты выпил от полноты чувств неведомую таблетку — просто так, забавы ради.