Себастьян Фолкс - Энглби

Я сел напротив него на поросший травой пригорок. Ракурс был в точности как на фотографии, стоявшей на столике Джен.

Рассматривая окна второго этажа, я пытался угадать, которое из них ее. Сюда бы бинокль Маккафри, чтобы, никого не беспокоя, разглядеть и спальню, и шкаф, и плечики с одеждой, и мягкие игрушки, что упомянула в статье репортерша. Почему ей позволили зайти и все рассмотреть, а мне, подлинному другу Джен, приходится сидеть на мокрой траве и довольствоваться воображением?

Обхватив голову руками, я глядел туда и думал о той нежности, с какой они все, должно быть, относились друг к другу. Пытался представить себе четырех своевольных сестренок за семейным чаепитием. И старика Р. П. … Давно миновали бессонные ночи с грудными малышками, но и молодость тоже ушла. Как он, наверное, скучал по повзрослевшей Джен, когда она уехала в Кембридж. И как, видимо, мечтал остановить время, пока остальные дочери его тоже не покинули. Горячие узы привязанностей и общих жизненных обстоятельств кажутся вечными только в юности — а он уже понял, что это не так. Их разрушат смерть или время, и под конец ты останешься в одиночестве. Ни жены, ни Джен, ни родителей, ни других детей. Совсем один.

Наверняка поблизости есть магазин, скорее всего в одном из домиков новой типовой застройки. «Дженни, сбегай за мятным соусом, скоро отец придет с работы». — «Ну почему всегда я?» Потому что ты самая ответственная, самая лучшая.

Думать об этой счастливой повседневности было мучительно. В чем смысл счастья, если все, что оно может, — это послужить контрастным фоном к факту смерти?

Я пошел к машине за таблетками от головной боли, собираясь потом вернуться на пригорок и посидеть там еще. Но уже внутри своего 1100-го понял, что все, больше не могу. Включил зажигание и уехал.

На подъезде к Ньюбери стало темнеть, и я вдруг решил повидаться с Джули, свернул на шоссе в сторону Рединга и спустя некоторое время припарковался на Трафальгар-террас. По дороге купил в китайском ресторанчике еды для нас троих, и эту ночь спал как младенец в своей старой комнатке.

Было уже позднее утро, когда я вошел в главные ворота своего колледжа и направился к Клок-Корту. Остановился на одном из замощенных треугольников дорожки и увидел, что вход на мое крыльцо огорожен сине-белой лентой. У входа стояли два полицейских, с обеих сторон двери.

— Что тут происходит? — спросил я.

— Вход запрещен. Полиция производит обыск. Ваше имя?

— Энглби.

— Подождите.

Один из полицейских ушел вверх по лестнице. Я ждал.

— А что ищут? — спросил я у оставшегося плоуда, тут же вспомнив про высокий бачок в туалете.

— Не имею права ничего говорить. Стойте и ждите.

Наконец первый полисмен вернулся.

— Пройдемте со мной, — сказал он.

Я последовал за ним на верхний этаж. Возле моей комнаты стояли инспектор Пек и доктор Таунсенд.

— А-а, Майк. Вы ведь знакомы с инспектором Пеком?

— Знакомы, — кивнул я Пеку.

— Инспектор навестил меня нынче утром. У него ордер на обыск в вашей комнате. По делу Дженнифер Аркланд. Я искал вас, мы все искали, но вы куда-то пропали. Где вы были?

У дома Дженнифер.

— Ездил домой в Рединг, навестить маму. Она сейчас нездорова. Можно мне войти?

— Можно, только смотрите под ноги. Мы сняли доски с пола.

Обыск производили: человек в резиновых перчатках и в халате (вероятно, патологоанатом), Кэннон и полицейский в штатском, вооруженный отверткой и шпателем.

Свернутый в рулон ковер стоял в углу, рядом с ним — несколько половиц. Мне были видны стяжки пола и потолочные доски в комнате Дэйва Карлинга, этажом ниже. В пустотах лежала пыль. Уже сбили часть штукатурки за «барным шкафчиком» — между шамбери и джином из магазина Купера сквозила диагональная решетка из дранки.

Что они надеялись обнаружить? Призрак Джен? Ее кости? Бюстгальтер?

Кэннон появился из спальни.

— Для чего вам все эти таблетки?

— У меня проблемы со сном.

Многозначительно глянув на Пека, он опустил их в полиэтиленовый пакет. Думаю, оба полагали, что если таблетки усыпляли меня, то могли вырубить и кого-то другого.

После их прошлого визита я пересыпал таблетки от Алана Грининга в пузырьки от старых лекарств, прописанных еще редингским врачом (антибиотики и антигистамины). Так что на ярлыках была все-таки моя фамилия.

В тесной буфетной молодой полицейский начал отрывать половицы.

— Это обязательно? — спросил я у Пека. — Что вы рассчитываете найти?