Себастьян Фолкс - Энглби

Все мои знакомые решительно настроены этого не делать. Никто из них не собирается отбывать службу с девяти до пяти. Через двадцать лет никого из них не позовут на ТВ в качестве эксперта. Не для того они созданы.

В чем дело? В наркоте? И в ней тоже, но мы ведь не постоянно в ауте. Это поколенческое. Мы потерян. пок. (Ха-ха, более чем, Джен!) До нас были хиппи, после нас появятся какие-нибудь деляги в костюмах и галстуках и прямиком отправятся в офисы тори или какого-нибудь американского банка. А мы — бедные потерянные души. Если нас просеять, может, все-таки обнаружится пара пророков или звезд? Например, С. Форрес блеснет как кинорежиссер. Он — да, а остальные — катастрофа. Ханна, быть может, со временем станет руководителем «Оксфама» или еще какого-нибудь благотворительного комитета. Не думаю, что ей светит карьера актрисы. Это строго между нами, дорогой папа…

Вот мои обязательства на 1974 год, немного запоздалые:

1. Заниматься по шесть часов в день систематически. Не валять дурака. Не впасть в истерику, если не получу сами-знаете-чего. Это еще не конец св. Не исключено, что этот облом окажется мне во бл.

2. Определиться, наконец, с темой диплома. Ирландский вопрос? К концу янв. решить окончательно.

3. Обдумать ситуацию с Робином.

4. Больше никаких мужчин, никаких глупостей.

5. Не орать на Ника за то, что он не платит свою долю за квартиру, за продукты и за прочие хоз. дела.

6. По меньшей мере четыре раза в семестр бывать на встречах кружка, хотя я больше не секретарь.

7. Хотя бы раз в неделю звонить домой, если работает тел. линия.

8. Завязать с сигаретами. Травка только вечером в субботу.

9. Волейбол или что-то равноценное дважды в неделю, не меньше.

10. Срочно на прием к гинекологу.

(Посл. можно было не писать, иду уже в пятницу, но не придумала больше ничего, а меньше 10 обязательств как-то несерьезно.)

О, знаю, что еще! Сняться еще в каком-нибудь кино (хорошо бы без стриптиза). Кстати, когда Ник попытался объяснить отцу политический подтекст сцены с насилием, он (папа) спросил: «Так они за или против?» Феминистки то есть.

Ну ладно. Пора идти готовить ужин.

Интересно, как так люди живут?

Впрочем, в защиту Джен скажу, что время было на редкость бессодержательное и вокруг никого не было. В отсутствие событий даже дневник литературной знаменитости будет скучным.

Я втиснул тетрадку назад за бачок, тут он точно не попадется под руку «постельничьей», миссис Люмбаго. Пошел принимать ванну и слушать «Арчеров» — очередную серию из жизни ольстерской барменши Норы. А потом уселся за руль.

Я быстро катил в сторону города Или, сворачивая наобум и размышляя об отце Дженнифер. У моего никогда не было машины, но, если бы и была, вряд ли он стал бы отвозить меня в университет. Образование его не интересовало, возможно, потому, что оно ему ничего не дало.

В войну он служил в североатлантическом конвое. На трезвую голову он никогда об этом не рассказывал, а пить практически не пил. Но однажды в клубе их бумажной фабрики приятель, Тед Грин, уговорил его хватить «тёщи» (стаута с биттером). Судя по результату, папа принял пинт шесть. Многовато, особенно с непривычки.

Мне было тогда лет восемь, из папиного рассказа я почти ничего не помню, только общее впечатление. Серые корабли, и все там внутри жесткое. Даже над спальным местом, над самым лицом, стальная переборка в заклепках. За бортом без иллюминаторов ледяная морская вода, а внутри — теснота, духота и вонь подмышек и ног. Грохочут двигатели, пахнет дизелем. Питание — регулярное, горячее, но еда безвкусная, одна и та же, неделя за неделей. Долгие холодные вахты, когда смотришь в глаза вечности, время замерло, покачиваясь на волнах. Кожаные безрукавки поверх кителя. Большая часть конвоя скрыта туманом, так что порой не видно охраняемых судов. Но на капитанском мостике были начеку, ловили сигналы радаров и квакающих раций, пасли суда, словно драгоценное молочное стадо на лугу качающихся волн. Парням так хотелось на берег, на любой, где был бы хоть какой-то еще цвет, кроме серо-стального, как обшивка, серо-свинцового, как вода, темно-синего, как морская форма, и дымчато-серого, как туман.

Британское торговое судно получило пробоину и тонуло. Корабль отца, «Несравненный», изменил курс, чтобы пуститься в безнадежную погоню за немецким фрегатом. И опасную — неизвестно, где поджидает подлодка. Орудийные залпы в безбрежном тумане казались чем-то потусторонним. А «Несравненный» вернулся к тонущему судну, большая часть экипажа была уже за бортом, в пылающем пятне мазута среди ледяной воды, погибая от холода и огня.