Себастьян Фолкс - Энглби

— Не вижу толка от обвинений, — в очередной раз возразила доктор Сен.

— Нет обвинения — нет стыда. А человеческое общество не может существовать без понятия «стыд». Он как преимущественное развитие одной из рук. По сути, это первое человеческое качество, зафиксированное документально.

— Где именно?

— Книга Бытия, глава третья. Когда Адам и Ева устыдились наготы своей. Стыд был первым проявлением разума, свидетельством возникновения нового биологического вида. Отнимите у меня стыд — и я стану первобытным дикарем.

Кашлянув, доктор Сен принялась раскладывать свои листки.

— Мне, знаете ли, кажется, что вам было бы полезно еще раз подумать о вашем отношении к женщинам.

— Что значит еще раз? Я часто над этим размышляю. Но, похоже, вы считаете, будто все упирается в мое отношение к женскому полу. Вот и в том, что я когда-то украл велосипед школьницы, вы видите глубинный смысл. Но это не было вызовом вселенской женственности. Просто нужно было на чем-то возить украденные джин и виски, которые я потом продавал. Дело в бабках, а не в бабах. Попался бы мужской велосипед, я угнал бы его.

Она отвлеклась от своих бумаг и подняла глаза, смело и спокойно встретив мой негодующий взгляд.

— Однако велосипед, украденный в Кембридже, тоже был женским.

— Ну и что? Какое отношение имеют эти велосипеды к мизогинии?

— Заметьте, не я произнесла это слово. Я никогда не называла вас мизогином. Но любой бы при желании тут же назвал массу тому свидетельств. В конце концов, вы же сами признали, что жестоко убили молодую женщину.

Она зашла слишком далеко и сама это поняла. Чуть покраснела — прелестный цвет: розовый под золотом смуглоты.

В ее стыде сквозила человечность.

Надеюсь, это замечание никто не сочтет женоненавистническим.

СЕГОДНЯ МЕНЯ НАВЕСТИЛ СТЕЛЛИНГС. Да, посещения здесь разрешены. Это все-таки больница.

Мне-то, как и вам теперь, в свое время представлялись камеры с железными решетками, где сидят знаменитые Потрошители и Пантеры [57] Имеется в виду серийный убийца Дональд Нельсон, более известный как Черная Пантера. ( Прим. перев. ) , еду им передают щипцами через окошко в стальной двери вооруженные до зубов, но трусоватые охранники, а узники все больше сходят с ума и бьются головой о сырые кирпичные стены, вышибая себе остатки мозгов.

На самом деле в изолированных камерах-боксах держат немногих, и главным образом ради их же безопасности. А на самых знаменитых уголовников ты запросто можешь наткнуться в саду у ящиков с рассадой или в столярной мастерской, где они что-то выпиливают лобзиком.

Встретились мы со Стеллингсом в жарко натопленной комнате отдыха, где Джонни Джонстон и еще несколько человек смотрели по телевизору сериал «Соседи».

Оделся он в то, что, по его мнению, не вызывает опасной агрессии: синие джинсы, бежевая ветровка и клетчатая рубашка с расстегнутым воротничком и с дурацким игроком в поло верхом на лошади, вышитом на кармашке.

Он всегда мужественно изображает непринужденность, по-свойски здороваясь с теми, кого запомнил с предыдущего раза.

— Привет, Фрэнк! — бодро помахал он жуткому Фрэнку Азборну, который, я сам ему рассказывал, расчленил трех мальчиков по вызову и хранил у себя в морозилке.

Что неправда, конечно. На самом деле я понятия не имею, что этот Фрэнк натворил. Здесь главный его грех — привычка выхватывать из газеты страницу с судоку и заполнять все клеточки еще до завтрака. Если над заданием стоит подзаголовок «сложный уровень», он делает шариковой ручкой выноску на поля — «не очень».

Это действительно бесит.

Из конторы Освальда Пейна Стеллингс уволился в 52 года. Отказался от своей доли в партнерстве, чтобы дать дорогу молодым. На самом деле это был вынужденный шаг, поскольку те, кому за пятьдесят, в его профессии считаются уже балластом.

— Некоторые из нынешних молодых прямо отмороженные, ты не поверишь, Майк. Есть у нас такой, Шон Басби, двадцать восемь лет, боюсь, я сам его и привел. Так вот, у нас в конторе свои правила, коллегиальность, все такое. А этот Басби заявил, что останется только на условии: «сколько настрелял — столько и съешь».

— Небось ты и сам таким был в молодости.

— Нет, не был. Я за корпоративный дух, за чувство локтя, за то, чтобы каждый вносил свой вклад в общую копилку. Я человек команды и ненавижу, когда каждый за себя. — Надув щеки, он шумно выпустил воздух. — Впрочем, я бы не отказался отведать дичи, которую настрелял Шон Басби.