Себастьян Фолкс - Энглби

В дверь позвонили, двое в штатском препроводили меня в темно-бордовый «вольво» без полицейской символики. В Ист-Финчли мы заехали в гараж, где съели по сэндвичу, запив апельсиновой газировкой, а потом взяли курс на Северное полукольцо. В два часа я уже сидел в допросной комнате полицейского участка на Милл-роуд.

Рядом молча сидел констебль в рубашке с короткими рукавами. Мне налили чаю в стаканчик из пенопласта. Я спросил, можно ли курить. Коп кивнул, я закурил «Ротманс», стряхивая пепел в маленькую жестяную пепельницу на столе. Наружная стена была из мутноватого стекла, видимо зеркального, так что снаружи ничего не было видно — прямо хай-тек для старинной Милл-роуд. На столе стоял кассетный магнитофон в странном и старомодном деревянном корпусе. В магазинах я таких не видел.

О чем я думал, пока ждал? Не знаю. Да и думают ли в такой ситуации? Скорее я плыл по течению. Мозг, чтобы уцелеть в условиях стресса, вырабатывает вещества, которые помогают воспринимать дикое и ужасное как норму. В учебнике по биологии я читал, что гомо сапиенсы, чей мозг был лишен подобной защиты, не оставили потомства, — возможно, из-за неспособности справиться со стрессом, что сделало их легкой добычей для хищников и других сапиенсов. А у нас, у избранных, у выживших, этих гормонов полным-полно.

Удивительно, но их переизбыток тоже может навредить. Критическая ситуация не просто перестает пугать — она выглядит стандартной. Мне приходилось напоминать себе, что расслабляться нельзя: я в опасности.

Вошел Кэннон — пивное брюхо, вид самодовольный. Пожал мне руку, сел и тут же зажег сигарету рыжеволосыми пальцами.

— Вижу, вы тоже не бросили, — усмехнулся он. Это был блеф: он не знал, что я курил. Когда он явился ко мне в комнату, сигарет там не было. Да и он их мне тогда не предложил.

Он положил ноги на стол. Подошвы коричневых замшевых ботинок были неровно стесаны.

— Ну что, Майк, поговорим о Дженнифер? Вернемся к любимой теме. Только сначала включим нашу бандуру. Пленка там есть, Джон? Вот и отлично. Тогда начали. Девятнадцатое июня тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Четырнадцать двадцать четыре. Присутствуют…

— А что случилось с Пеком? — спросил я.

— Простите?

— Пек. Полицейский, который вел тогда дело.

— Он рано вышел в отставку из-за проблем со здоровьем. Сейчас проживает в Хантингдоне. Но следит за следствием. Итак, я хотел кое о чем вас спросить, Майк. Почему вы поменяли свою фамилию на Уотсон?

— Устроился на работу в журнал, но им там требовались женщины. Вот я и придумал себе псевдоним Мишель Уатт. Шуточный. Мишель — женский вариант моего имени, а Уатт — фамилия знаменитого ученого. — Помолчав, я уточнил: — Джеймса Уатта. Но в журнале напечатали ее с ошибками — «Уоттс», а я не стал возражать. Потом я перешел в другое издание и решил снова стать мужчиной. Но хотелось сохранить связь с прежним псевдонимом, поэтому я его изменил совсем чуть-чуть.

Кэннон посмотрел на меня, потом на магнитофон, как будто хотел убедиться, что тот все зафиксировал. Снова перевел взгляд на меня и поднял бровь:

— Итак, сначала вы притворились девушкой, потом согласились с опечатками, потом стали изображать кого-то еще. Я правильно понял?

— Ну, в общем-то да.

— Так-так. Не потому ли, что хотели скрыть, кто вы на самом деле?

— С какой стати?

— Вы и официально поменяли имя и фамилию?

— Нет.

— Но у вас имеются кредитные карточки на имя М. К. Уотсона.

— Да.

— Согласитесь, Майк, это мошенничество.

— Безобидное.

— Инцидентов с полицией никогда не возникало? Под любым из ваших имен?

— Нет.

— Понятно, ни разу не попались. Я походил по местным магазинчикам после того, как Дженнифер пропала. Показал ваше фото кое-кому. В винных магазинах, например. В вашей комнате я, помнится, увидел дорогую выпивку, вермут, джин. Это показалось мне подозрительным. Неужто они по карману парню, который учится на гранты?

— Я работал во время каникул.

— Владельцы некоторых магазинов очень на вас обижены.

Отвечать я не стал. А что тут ответишь? «У меня ни одного привода?» Вряд ли это поможет. Оставалось хранить молчание.

— На самом деле я много чего про вас разузнал, — сказал Кэннон. — Признаться, Майк, вы стали в некотором роде моим хобби. Все эти годы я не выпускал вас из виду. Это как с одноклассниками. Даже если после школы больше с ними не общаешься, все равно следишь, как там они. Понимаете, да?

Я кивнул.

— А теперь поговорим о Дженнифер, давайте?