Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

Хэлуй глядит на экран, где на несколько секунд снова мелькает лицо Луца и замечает:

— Судя по выражению его лица, творческий кризис миновал… Но вы, Гауд, не догадываетесь, почему я интересуюсь этим журналистом-писателем?

— Догадаться нетрудно. Он эмигрант из Беларуси.

— Отлично, Гауд! Это одно из возможных направлений нашего нового плана. Можно использовать и тот факт, что он свободен от семейных обязанностей: не женат, у него нет детей. А ещё есть другой, я бы даже сказал, более важный момент: если для таких людей творческий кризис проходит как очередная чёрная полоса, то ностальгия по родине остаётся. Остаётся в уголках сознания чёрным пятном. Так что на все эти четыре кнопочки мы можем нажимать.

Шеф встаёт с кресла и прохаживается по кабинету, продолжая свою мысль:

— Но меня в данный момент беспокоит вот что: допустим, наш беглец окажется, или уже оказался, в руках поляков или, что ещё хуже, белорусов, и они нажмут на какие-нибудь свои кнопочки, чтобы мальчишка сообщил им всё, что их может заинтересовать. Тогда нет никакой гарантии, что не выйдет наружу информация о цели поездки Макса и наших людей в Беларусь, и даже информация о лаборатории, в которой мальчик находился три дня.

— Ужасная картина, — морщится Гауд. — Интересно, после такого прыжка с моста, как после большого стресса, он полностью потерял дар речи, или, наоборот, она к нему вернулась?

— Чтобы мы получили ответы на все вопросы, чаще и тщательнее контролируйте информационные потоки из Польши и Беларуси. Должны же уже в прессе появиться новые сообщения на эту тему.

— Не беспокойтесь, шеф. Наши люди уже проинструктированы по этому поводу.

— Нет, я буду беспокоиться. И напоминание — не помешает… А связь с Джеком не восстанавливается?

— Пока не восстанавливается.

— Он тоже может угодить в руки наших врагов и распустить язык… Личность девушки, о которой говорил Джек, устанавливайте быстрей, не дожидаясь подсказок от ожидаемых публикаций в прессе.

— Стараемся, шеф. Но у нас слишком мало данных о ней. Я могу идти?

— Идите, контролируйте процесс!

Хэлуй садится в кресло, вид его становится более задумчивым. Гауд направляется к двери. Шеф его останавливает, говоря более мягким тоном:

— Кристофер, контролируйте всё максимально… Я открою вам кое-что из моих личных переживаний.

Гауд поворачивается к Хэлую (шеф крайне редко называет его по имени) и внимательно слушает.

— Минуту назад меня посетило знакомое, но довольно странное чувство. Вот мы с вами выстраиваем очередные ходы, чувствуя себя королями, творцами событий, но… из-за какой-то неожиданности все наши интеллектуальные пирамиды превращаются в песочные замки. Вам, и даже мне, не хватает интуиции, предчувствия неудачи, мы обделены каким-то внутренним зрением. Мы, возможно, его променяли на дополнительные этажи нашего интеллекта… Было бы легче, если бы подобные мысли меня не посещали. Они вынуждают чувствовать себя ни хозяином, а слугой обстоятельств. И невольно задумываешься о том, что существует некий Высший Разум, создающий условия для движения всех обстоятельств… Вам, Гауд, приходилось улавливать в себе что-то подобное?

Гауд задумчиво отвечает:

— Может быть… Но у меня слишком много обязанностей, чтобы…

— Дело не в этом, — перебивает его Хэлуй. — Вы просто гораздо моложе меня. И вы никогда не воевали на войне — не находились на волосок от смерти… Если мы вскоре окажемся в проигрыше, если нас рассекретят, то… меня отправят на пенсию. А я слишком много знаю государственных тайн, чтобы мечтать о беспокойной старости в каком-нибудь тихом местечке на берегу моря… Поэтому, Гауд, мы с вами должны не просто тщательно контролировать процесс. Мы, прежде всего, обязаны научиться всегда чувствовать себя победителями, всегда находить пользу даже в отрицательном результате. Тогда удача не ускользнёт… Крис, сделайте всё возможное, чтобы меня не отправили на пенсию. Это моя личная просьба к вам. Постарайтесь! И я не останусь в долгу перед вами.

— Мистер Хэлуй, я вам обещаю, что постараюсь сделать для этого всё возможное. И даже невозможное.

Пограничная зона между Польшей и Беларусью по территории Брестской области, изолятор. 29 июня

Макс лежит на кушетке в полусонном состоянии. Около него сидят Жаннет, подполковник Гомелин и майор Кравец. Антон стоит у окна, разговаривая по мобильному телефону с главным редактором «Белорусского глобуса»: