Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

— Пойдёт, Пётр Ильич, — улыбается Антон и жмёт протянутую к нему руку Гомелина.

— Генералов, разбей-ка.

Водитель, улыбаясь, притормаживает и разбивает мужской «уговор».

— Теперь, Андрюша, только попробуй отвертеться.

Антон смеётся уже сквозь слёзы:

— Браво! Браво, Пётр Ильич! Да с вашим талантом убеждения знаете, где надо работать?

— Знаю-знаю, — невозмутимо отвечает он. — Помощником Президента. По идеологии.

И снова задорный смех наполняет кабину машины. А она уже подъезжает к пункту пропуска.

Гомелин и Антон, внимательно смотрят на длинную колонну автотранспорта. Однако туристического автобуса не видно.

— Ну, и где ж этот автобус драгоценный? — разводит руками Пётр Ильич. — Неужели мы опоздали? Генералов, почему мы так долго ехали?

— Товарищ подполковник, я ехал быстро. У нас ведь машина, а не ракета.

— Ладно, Гагарин, давай тормози.

Машина останавливается. Гомелин и Антон выходят из неё, заходят в помещение.

Там работают капитан и старший лейтенант. Они встают со своих мест, отдают честь подполковнику.

— Зайцев, где ж этот летучий голландец в виде автобуса? — обращается Гомелин к капитану. — И мальчонка где?

— У нас ещё одно ЧП, товарищ подполковник.

— Вот тебе и сон в руку, — подмигивает Гомелин Антону. — Неспроста мне сегодня разные крутые горки снились, типа тех, что в наших Силичах и Раубичах. Ну, давай, капитан, докладывай.

— Когда закончилась проверка, я уловил у водителя лёгкий запах спиртного. Автобус вместе с пассажирами отогнали на временную стоянку, водитель там же — ждёт свидания с польской автоинспекцией. А мальчик и девушка в нашем изоляторе. Пареньку плохо стало.

— Какая ещё девушка?

— Не могу знать, товарищ подполковник. Я отлучался по службе, а когда пришёл, они уже вместе уходили в изолятор в сопровождении майора Кравца.

— Пётр Ильич, а не та ли это дама-икс, которая за мальчиком в реку прыгала? — предполагает Антон.

— Молодец, пресса. Разведчиком будешь!.. Неужели у нас сегодня двойная добыча?!

Затем Гомелин жмёт руку капитану:

— Молодец, Зайцев! Поймал очередного волка! Благодарю за службу!

— Служу Республике Беларусь! — отвечает капитан, согласно Уставу, но говорит эту фразу очень даже искренне.

Гомелин и Антон беседуют по дороге в изолятор.

— Хороший парень, этот Зайцев. А обоняние у него ещё лучше. Унюхает что угодно. Поэтому он для границы — сокровище…

Затем Пётр Ильич смотрит на Антона и спрашивает:

— Андрей, можно нескромный вопрос?

— Для вас — всё, что угодно.

— Мне угодно и интересно, почему ты не фиксируешь поступающую информацию?

— А я, Петр Ильич, сокровище для прессы. У меня — и, кстати, у моего брата, тоже журналиста, — есть суперкомпактная нейроэлектронная записная книжка в виде собственной памяти.

— Ух, ты! Вокруг меня одни уникальные личности, я на вашем фоне просто бледнею, — добродушно улыбается Гомелин. — Андрей, ну а если, например, приходится в один день брать интервью у нескольких людей, отвечающих на вопросы развернуто, многосложно?

— Если я чувствую перегрузку, достаю диктофон. Но обычно обхожусь без него.

— Интересно, сможет ли Зайцев «обнюхать» как следует одновременно трёх, пятерых человек? Можно поэкспериментировать. Я не шучу.

Они заходят в изолятор. Антон встречается взглядом с Жаннет — оба пристально смотрят в глаза друг друга, будто близкие люди после долгой разлуки …

Гамбург, апартаменты мистера Хэлуя. 29 июня

На улице потемнело. В помещениях зажигают свет. Но шеф любит полутьму.

Он сидит в кресле и пьёт кофе. Гауд стоит рядом и тоже пьёт кофе. Оба смотрят по телевизору трансляцию пресс-конференции Президента США с американскими журналистами.

Хэлуй уточняет, показывая на экран:

— А это, если не ошибаюсь, Энтони Луц?

— Да, шеф.

— Я почему-то его не сразу узнал. Он словно помолодел на лет эдак десять.

— Я б не сказал, что на десять, но выглядит очень свежо. Между прочим, он в прошлом году опубликовал свой сборник повестей и рассказов. Что-то среднее между ранним Набоковым и поздним Бальзаком.

— Это вы дали его творениям такую высокую оценку?

— К сожалению, меня опередили профессиональные критики.

Гауд ставит чашку кофе на стол, подходит к своему портфелю и достаёт оттуда тот самый сборник Луца, молча «презентуя» книжку шефу.

Хэлуй берёт её в руки, без особого интереса листает.

— А в целом, — продолжает Гауд, — в последнее время у Энтони наблюдается творческий кризис, он даже поменял место работы.