Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

— Да, дело тёмное. Но проясняется помалу, — подбадривает себя Гомелин и даёт Антону знак отключать запись. — Не хватало нам ещё этого Джека-потрошителя у границы.

Подполковник достаёт мобильный телефон и, набрав номер, говорит:

— Алло, здравия желаю, Виктор Алексеевич! Это Гомелин… Да, бдим и храним. Граница на замке. И есть срочная информация, требующая оперативных действий…

Пётр Ильич отходит в сторону, продолжая разговор по телефону.

Антон убирает в карман диктофон и хвалит Жаннет:

— А вы, оказывается, боевая девушка. За два дня совершили два подвига.

Девушка смущённо смотрит на Антона и улыбается, а он пытается что-то вспомнить и говорит:

— Всё-таки ваше лицо мне знакомо. Вы были в Нью-Йорке прошлогодней весной?

Жаннет припоминает:

— В 2005-м… Да, была.

— Думаю, я видел именно вас на выставке славянских искусств.

— Возможно. Я была там даже два раза. У вас, Андрей, такая хорошая память на лица?

Антон в очередной раз смущается от своего «второго» имени и оттого, что заговорил про Нью-Йорк.

— Я даже помню, в чём вы были одеты в тот вечер…

К ним подходит Гомелин и сообщает взбодрившимся голосом:

— Официально заявляю: всё в порядке, ребята. Во-первых, мой бывший однополчанин по афганской войне, Витя Кольцов, полковник КГБ…

Он переводит взгляд на Жаннет, поясняя для неё:

— КГБ — это комитет госбезопасности. В общем, организует через польских коллег поиски этого лесного ганстера. А во-вторых, Виктор Алексеевич попросит свою супругу — она директор брестской школы-интерната, подшефной нашему гарнизону, — пристроить в этот интернат Максимку на некоторое время. В нашем пограничном гарнизоне не положено содержать детей. И в милицию определять хлопчика не хочется. А в школе-интернате он сможет пройти полное обследование на гепатит и прочие недуги. Питание там соответствующее, детский коллектив… Тем более там бойцы из одной нашей роты выполняют ремонтные работы — выставят свой пограничный дозор , чтоб нашего героя охранять. Ну, а за это время специалисты из разных ведомств попробуют установить данные о родственниках мальчика, о его прошлом. Только Максимка тоже нам должен в этом помочь… Вы напомните ему об этом. Да и я сам, думаю, его ещё навестить смогу. И самое главное: местопребывание нашего героя должно пока оставаться под строжайшим секретом. Это распоряжение руководства КГБ.

Жаннет в знак благодарности обнимает Петра Ильича.

— Спасибо! Вы, как добрый волшебник.

Гомелин хитро усмехается:

— Так может, всё-таки, откроешь доброму волшебнику своё имя. Или это теперь тоже не важно?

— Меня зовут Жаннет.

Все трое улыбаются.

— Прекрасное имя! Наверное, французское, — восторгается Пётр Ильич и обращается к Антону. — Смотри, брат-журналист , с какой прекрасной мадам я тебя познакомил!

Гомелин целует мадам руку и подмечает, подмигивая Антону:

— Жаннет, я с Андреем и с тобой уже перешёл на «ты». У меня это как-то само собою получается. Советую и тебе переходить с ним на «ты». Очень уж вы хорошие ребята!

Антон и Жаннет смущённо глядят друг на друга . И благодарят по очереди:

— Большое спасибо, Петр Ильич, за вашу отзывчивость!

— За всё, что вы сделали для Максимки!

— И для нашей газеты!

— И для меня!

— Стоп! Стоп! — отнекивается Гомелин. — Я ещё ничего толком и не сделал. Я только начинаю делать.

Улыбаясь, он отводит глаза в сторону. Что-то привлекает его внимание .

— А вот и пресса пожаловала. Похоже, двухсторонняя: польско-белорусская… Точно! Знакомые все лица. Сейчас будут меня штурмовать. Но ты, Андрюша, их здорово опередил. Только вот в одном мы промахнулись: для большей безопасности надо было бы информацию об обнаружении в автобусе «того самого мальчика» пока держать под замком. Пусть лучше бы его недоброжелатели думали, что он пропал без вести… Эх, мадам Жаннет, жаль, что я раньше от вас не узнал про этого Джека. Да и Кольцову было бы лучше раньше позвонить. Но поезд, как говорится, ушёл. Будем работать с тем, что есть.

Антон разглядывая приближающуюся группу журналистов и говорит:

— Пётр Ильич, так ещё не поздно всю информацию для нашей газеты запретить к публикации.

— Поздно-непоздно, но пирог из вашего рта забирать не будем, — решает Гомелин. — И фото мальчонки, которое ты сделал, тоже публикуйте. А вот для других…

Он кивает в сторону журналистов и продолжает:

— Десерт придётся ограничить, кабы шума было меньше. Теперь важнее, чтобы информация о брестской школе-интернате осталась недоступной никому. Никому! Вы меня поняли, ребята?