Алексей Комлев - Глаза надежды

— Да не уж то такое бывает на самом деле? — Удивилась Крысонька.

— У него чего только не бывает. — Сурово подтвердил Варкуша. — Вообще, я тебя предупреждал, какой жизнею мы живём.

— Я тоже так хочу жить. — С готовностью воскликнула Крысонька.

— Для этого должна быть мечта. — Задумчиво произнёс Сизарик. — Да не простоя мечта, а такая, чтобы за душу брала.

Он не договорил. Голос его дрогнул, он всхлипнул и заплакал так сильно, что слёзы ручьями полились из его глаз. Сухая хлебная корочка перед ним вскоре размякла, а Варкуша с Крысонькой сидели напротив него и с удивлением смотрели на всё это. Выплаковшись, но продолжая всхлипывать, Сизарик снова заговорил:

— И вот взлетал я, взлетал, а тут и вижу вдали по берегу показались две белые точечки. Они приближались, приближались, так вдоль водички бежа. И когда уж совсем близко стали, разглядел я двух собачек. Хотел было взлететь, но не мог. Сижу на своём камушке будто заворожённый и всё смотрю, а они уж в двух шагах. Так мимо меня и пробежали, не останавливаясь.

Он снова громко всхлипнул и опять было залился слезами, но Варкуша закричал:

— Ну?! Что это было?

— В одной собачке я узнал нашего Булика, а в другой Валарика…

Варкуша так и развёл крылошками, а Крысонька с удивлением посмотрела на него.

— И вот взлетел я, — из последних сил закончил Сизарик, — и никого уж больше не видел.

— Ну и дела… — Покачала головой Крысонька.

— Вот так корреспонденция… — Задумчиво произнёс Варкуша.

Теперь им было что обсудить на общем собрании двора.

Когда Никифору исполнилось сорок лет, он поехал в Муром, чтобы зайти в один дом. Там жил старичок, к которому направил его Алексей. Некогда сам Алексей, когда был помоложе, общался с отцом этого теперь уже старичка и узнал от него интерестную историю о фотографе.

Когда в середине XIX аж века начала появляться фотография, один молодой человек решил заняться столь новым делом, чтобы собрать на этом небольшой капитал. Поехал за благословением к какому-то старцу. Вернулся, а фотографию открывать не стал. Однако люди видели его, что ходил по городу с деревянным ящиком и снимал; всё больше храмы да храмы, монастыри и собор. Перед своею смертию уже в 1910-х годах, наказал сыну сберечь негативы, а их уж к тому времени была, может, тысяча! Сын фотографией не увлёкся, но в память об отце уважал этих людей и всегда помогал, если надо было. Работал речником. По его собственным воспоминаниям, часто перевозил на противоположный берег то одного фотографа, то другого, кто попросит. Любили они снимать панораму-то города из-за реки. Коллекцию же отца хранил в тайне и ни к кому из этих фотографов не обратился, чтобы хоть фотографии для него напечатали. Видать дороговато было.

И вот наступил 1918 год. Поняв, что происходил вокруг, речник этот насторожился. Рассказал своему малолетнему сыну про коллекцию негативов, вместе перепрятали её, глубоко закопав. С этим то сыном, когда он уж сам стал ветхим старичком, и удалось однажды побеседовать Алексею. История эта походила на легенду и о судьбе тысячи негативов второй половины XIX века казалось никто уже не знал.

Никифор зашёл в ветхий деревянный дом сильно пригнувшись у порога, чтобы не стукнуться головою о дверной косяк. Здесь его ждали. Седовласый старичок сидел за большим дубовым столом, стоявшим посередине комнаты. Он ждал, ждал появление Никифора с нетерпение. Никифор знал, что не только этот ветхий дом, но и весь квартал обречон на снос, как и многие другие, которые уже были сметены. Он знал также, что переедет этот ветхий житель в новый каменный или панельный дом со своим жалким скарбом и дни его будут сочтены. Так было со многими и с его прародителями тоже. Сегодня Никифор пришёл, чтобы принести этому старичку маленькую радость.

Он сел напротив. Положил на стол небольшой альбомчик для фотографий. После некоторой паузы тихо сказал:

— Вот, мой папа просил передать Вам эту фотографию.

Достал из альбомчика небольшого, с размера первых почтовых открыток, фотокарточку и положил перед собою, не торопясь передать, а завершая вступительную речь.

— По словам Вашего незабвенного батюшки, Ваш дед, кажется, работал до 1918 года речником. Он дружил со многими тогдашними фотографами города и всячески помогал им. Наверное в память о своём отце, который тоже вроде бы был фотографом. И вот на этом снимке теперь уже точно можно сказать Ваш дед. К сожалению сам он этой фотографии никогда не видел, но если бы показать сейчас, но непременно бы вспомнил историю, когда и кто его снял. Очень прошу принять, покорнейше прошу, очень… буду рад.